Три норны наверняка смеялись надо мной и тем холодным ясным днем в Лундене, ведь стоило мне увидеть, что толстопузый священник — отец Пирлиг, я понял, как все непросто. В то мгновение я осознал: богини судьбы не спряли для меня золотую нить, ведущую к трону. Они смеялись у корней Иггдрасиля, дерева жизни. Они отпустили шуточку, жертвой которой я стал, и мне придется сделать выбор.

Или я его уже сделал?

Может, богини судьбы и решают за нас, но в тот момент, в тени мрачно застывшего самодельного креста, я понял, что должен выбирать между братьями Тарглисонами и Пирлигом.

Зигфрид не был мне другом, но он был грозным человеком, и, если бы он стал моим союзником, я смог бы сделаться королем Мерсии. Гизела стала бы королевой. Я смог бы помочь Зигфриду, Эрику, Хэстену и Рагнару разграбить Уэссекс, а сам стал бы богачом. Я бы возглавил армии. Я бы расправил свое знамя с волчьей головой, и по пятам за Смокой ехал бы сонм копейщиков в кольчугах. Моим врагам в ночных кошмарах слышался бы гром копыт наших коней. И все это стало бы моим, если бы я решил сделаться союзником Зигфрида.

А выбирая Пирлига, я потерял бы все, что пообещал мне мертвец. И это означало, что Бьорн солгал. Но как мог солгать человек, посланный норнами из могилы?

Помню, я размышлял обо всем этом одно биение сердца, прежде чем сделать выбор…

Но, по правде говоря, я не колебался. Не колебался даже одно биение сердца.

Пирлиг был валлийцем, бриттом, а мы, саксы, ненавидим бриттов. Бритты — предатели и воры. Они прячутся в своих горных твердынях и спускаются вниз, чтобы опустошать наши земли. Они угоняют наш скот, а иногда — наших женщин и детей; когда же мы пускаемся в погоню, они забиваются еще глубже в дикие места туманов, скал, болот и несчастий.

А еще Пирлиг был христианином, а я не люблю христиан.

Выбор казался таким легким! На одной чаше весов — королевство, друзья-викинги и богатство, на другой — бритт, священник религии, поглощающей все веселье в мире, как сумерки поглощают дневной свет.

Однако я не размышлял. Я сделал выбор — или его сделала судьба. И я выбрал дружбу. Пирлиг был моим другом. Я встретил его во время самой темной зимы в Уэссексе, когда датчане, казалось, завоевали это королевство, а Альфред с немногими сподвижниками был загнан в западные болота.

Пирлига послал валлийский король, чтобы убедиться в слабости Альфреда и, возможно, воспользоваться ею. Но вместо этого Пирлиг встал на сторону Альфреда и сражался за него. Мы с Пирлигом вместе стояли в «стене щитов» и сражались бок о бок. Я был саксом, он — валлийцем, я был язычником, он — христианином, и мы должны были быть врагами, но я любил его как брата.

Поэтому я отдал ему свой меч и, вместо того, чтобы смотреть, как его пригвоздят к кресту, подарил ему шанс сражаться и спасти свою жизнь.

И, конечно, то был неравный бой. Все закончилось через мгновение! Вообще-то бой едва успел начаться, и только меня не удивил его исход.

Зигфрид ожидал, что сойдется с толстым, неумелым священником, однако я знал, что Пирлиг был воином, прежде чем открыл своего бога. Он был великим воином, убийцей саксов, человеком, о котором его народ пел песни. Теперь же он не походил на великого воина. Полуголый, толстый, растрепанный, покрытый синяками, избитый. Он ожидал атаки Зигфрида с ужасом на лице, все еще держа Вздох Змея так, что кончик клинка смотрел в землю.

Когда Зигфрид приблизился, Пирлиг отшатнулся и начал издавать скулящие звуки. Зигфрид засмеялся и почти лениво взмахнул мечом, чтобы отбросить в сторону клинок Пирлига и вспороть большое открытое брюхо Внушающим Страх.

И тут Пирлиг двинулся, как горностай.

Он изящно поднял Вздох Змея и сделал танцующий шаг назад, так что небрежный замах Зигфрида прошел под клинком моего меча. А потом шагнул к врагу и нанес тяжелый удар сверху вниз, вложив в него всю силу запястья. Клинок полоснул Зигфрида по руке, в которой тот держал меч, в тот миг, когда рука норвежца еще продолжала двигаться вверх. Удар был недостаточно сильным, чтобы пробить кольчугу, но из-за него правая рука Зигфрида откинулась в сторону и открыла его для вражеского выпада. И Пирлиг сделал этот выпад — так быстро, что Вздох Змея превратился в размытое серебристое пятно, тяжело ударившее Зигфрида в грудь.

И снова клинок не пронзил кольчугу Зигфрида. Вместо этого он отбросил здоровяка назад, и я увидел ярость в глазах норвежца, увидел, как он снова направляет на противника Внушающий Страх в могучем замахе, который наверняка в одно кровавое мгновение обезглавил бы Пирлига. В этом замахе было столько силы и неистовства… Но Пирлиг, находившийся словно в одном биении сердца от смерти, просто снова пустил в ход запястье. Он как будто вообще не шевельнулся, но Вздох Змея мелькнул вверх и вбок. Кончик клинка моего меча встретил смертоносный замах Зигфрида, попав по внутренней стороне запястья, и я увидел, как брызнула кровь, похожая на красный туман.

И увидел улыбку Пирлига. Она больше походила на гримасу, но в ней была видна воинская гордость и воинский триумф. Его клинок вспорол предплечье Зигфрида, располосовав кольчугу и обнажив плоть, кожу и мускулы от запястья до локтя, так что могучий выпад Зигфрида Дрогнул и остановился. Правая рука норвежца обмякла, а Пирлиг внезапно шагнул назад и перевернул Вздох Змея так, чтобы им можно было рубануть сверху вниз. Наконец-то он как будто вложил некоторую силу в клинок. Меч свистнул, когда валлиец рубанул им по окровавленному запястью Зигфрида, и почти перерубил запястье, но клинок отскочил от кости и вместо этого отсек большой палец норвежца. Внушающий Страх упал на арену, а Вздох Змея оказался в бороде Зигфрида, у его глотки.

— Нет! — закричал я.

Зигфрид был слишком испуган, чтобы злиться. Он не мог поверить в то, что произошло. К этому моменту он уже должен был понять, что его противник — фехтовальщик, но все еще не мог поверить, что проиграл. Викинг поднял окровавленные руки, словно для того, чтобы схватить клинок Пирлига, и я увидел, как меч валлийца дернулся. Почувствовав, что находится на волоске от смерти, Зигфрид замер.

— Нет, — повторил я.

— Почему бы мне не убить его? — спросил Пирлиг.

Теперь его голос был голосом воина, твердым и безжалостным, и глаза его были глазами воина, холодными, как кремень, и неистовыми.

— Нет, — повторил я. Я знал — если Пирлиг убьет Зигфрида, люди норвежца отомстят.

Эрик тоже это знал.

— Ты победил, священник, — мягко проговорил он и подошел к брату. — Ты победил, — снова сказал он Пирлигу, — поэтому опусти меч.

— Он знает, что я его одолел? — спросил Пирлиг, глядя в темные глаза Зигфрида.

— За него говорю я, — ответил Эрик. — Ты выиграл бой, священник, и ты свободен.

— Сперва я должен передать свое послание, — заявил Пирлиг.

Кровь капала с руки Зигфрида, и он все еще не спускал глаз с валлийца.

— Мы привезли от короля Этельстана следующее послание, — проговорил Пирлиг, подразумевая Гутрума. — Ты должен оставить Лунден. Он не входит в ту часть земли, которую Альфред отдал под правление датчан. Ты понимаешь это?