— А что еще у них особенного? — Саманте все больше начинал нравиться их разговор. Она и думать забыла о Кене и Кейт.

— Ну… — Джек наморщил лоб. — Например, знаете ли вы, что уже на второй день своей жизни олененок может бегать и плавать?

— Даже плавать?!

— Даже плавать, — кивнул Джек.

— А еще я слышала… про благородных оленей? Они тоже тут обитают?

— Кейт говорит, что раньше сюда забредали вапити — это одна из разновидностей северных оленей, — правда давно, чуть ли не в прошлом столетии…

Саманта больше не могла слышать имя Кейт.

— А что еще вы узнали от этой очаровательной девушки? — Она не смогла скрыть раздражения.

Джек внимательно посмотрел на нее.

— Кейт действительно прекрасная девушка. У нее дома только отец, поэтому ей тоскливо и одиноко. К тому же открытиями всегда хочется с кем-то поделиться. Поэтому она часто к нам приходит. И я не понимаю, почему вы так болезненно реагируете на упоминание о ней?

Саманта уже проклинала себя за несдержанность. Как можно быть такой неосторожной!

Не дождавшись ответа, Джек продолжил:

— Общество калеки средних лет — это все же лучше чем ничего. А может, вы просто ревнуете Кена. Ведь сейчас они вместе. Но это глупо. Он так вами восхищается!

— Во-первых, — Саманта наконец-то обрела дар речи, — я никого не ревную, а во-вторых, вы не калека! — энергично возразила она. — Да вы и сами не верите в то, что говорите. И я тоже не верю!

— Не верите? А что вы обо мне знаете?

— Я только хотела сказать… — начала оправдываться Саманта, но Джек ее перебил:

— Думаю, вы сказали достаточно. Лучше объясните, почему вы отнимаете у меня время, вместо того чтобы проводить его со своим женихом?

Саманта вспыхнула.

— Вот как! — воскликнула она, потрясенная его жестокостью и тем, как мгновенно мирный приятный разговор превратился в словесную перепалку.

Саманта пыталась скрыть обиду, но ее губы предательски задрожали, а глаза наполнились слезами.

Она порывисто встала и направилась к двери.

— Никто никогда обо мне не говорил, что я… — начала она.

— Подождите! Саманта, подождите! — раздраженно крикнул Джек.

Она остановилась на пороге, не оборачиваясь.

— Простите меня, Саманта! — уже спокойно произнес Джек, медленно ковыляя к ней. Мне, конечно, не следовало так говорить… То, что я сказал, неправда. Вы вовсе не отнимаете у меня время. Я даже не собирался сегодня вечером работать.

— Неужели? — Она повернулась.

Джек стоял совсем рядом — и без костылей.

Хотя Саманта была в ботинках на толстой подошве, он возвышался над ней на целую голову. От его близости у нее предательски громко застучало сердце.

— Правда, не собирался, — хмуро подтвердил Джек. — Просто у меня тяжелый характер. Извините, я не хотел задеть ваши чувства.

Ее чувства! Господи, разве может он представить ее чувства, когда стоит вот так, совсем рядом? Протянув руку, она могла бы коснуться его груди. Саманте даже пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы не поддаться искушению.

Ее охватили воспоминания об их близости. Она с трудом скрывала волнение.

— Ладно, дайте мне возможность исправиться, — сказал Джек. — Обещайте, что выберете для меня время, и я покажу вам, как делаю свои снимки. Ну как, договорились? Пожалуйста…

Саманта нащупала позади себя дверь и открыла ее, собираясь выйти.

— Мне в самом деле пора идти, — сказала она. — Скоро вернется Кен и будет меня искать.

— Кен не вернется до темноты, — спокойно возразил Джек и потянулся за своими костылями. — Я знаю Стоунов не первый день. Марк Стоун, отец Кейт, не отпустит его, пока вдоволь не наговорится о своих новых гениальных идеях и открытиях. Возможно, он так его заболтает, что Кену не останется ничего другого, как переночевать у Стоунов…

— Но ваша… мать… — Саманте было тяжело так говорить об Элизабет Моррисон, ведь матерью Джека она по-прежнему считает Келли Райдмен. — Ваша мать сказала, что он приедет.

— Ну что ж, поживем — увидим… — Джек решил не настаивать.

Саманта вернулась к себе в спальню. Сердце все еще бешено колотилось у нее в груди. Включив свет, она оглядела комнату. Что-то здесь было не так…

Саманта подошла к шкафу и открыла его.

Так и есть: кто-то был в ее комнате. Элизабет Моррисон! Больше некому. Саманту передернуло от чувства неприязни к этой женщине. Она закрыла шкаф и подошла к кровати, и только тут заметила, что ей поменяли постельное белье.

Саманта еще раз внимательно осмотрела комнату. Она обратила внимание, что статуэтки на туалетном столике стоят немного иначе. Похоже, здесь вытирали пыль.

Теперь все ясно. А она-то напридумывала! Кому нужно рыться в ее вещах? Просто Барбара убралась в ее комнате.

У Саманты отлегло от сердца. Для подтверждения своей версии она прошла в ванную комнату.

Полотенца свежие, новый кусок мыла…

Раздался стук в дверь.

— Войдите.

На пороге стояла Барбара.

— Я хотела поинтересоваться, не нужно ли вам чего? Я у вас тут немного прибралась…

— Нет-нет. Спасибо. — Последние сомнения Саманты рассеялись.

Решив не дожидаться возвращения Кена, Саманта стала готовиться ко сну. Пока она смывала с себя косметику, у нее из головы не вылетали мысли о Джеке. Ну почему она все время думает о нем? А как же Кен? Иногда он немного странный, но всегда такой добрый и заботливый… А главное — любит ее и ее детей…

Саманте стало стыдно, что она все время думает о Джеке, но поделать с собой она ничего не могла.

Вдруг за дверью послышался глухой звук. Она открыла дверь и увидела Элизабет Моррисон. Та лежала на полу.

Сначала Саманте показалась, что женщина здорово перебрала, ведь она уже видела ее сегодня в подвыпившем состоянии. Однако когда Саманта приблизилась, Элизабет вполне трезвым, но беспомощным страдальческим голосом простонала:

— Это сердце… — И схватилась рукой за левую грудь. — Саманта… доченька… Сбегай, пожалуйста, вниз за моими каплями… Они на кухне…

— Где именно?

— В колонке у окна… Там аптечка… О-о-о… — Элизабет закатила глаза.

— Сейчас, я мигом…

Саманта бросилась к лестнице, которая вела в гостиную, однако Элизабет ее остановила:

— Нет-нет, спускайся по другой… с той стороны коридора. Барбара только что пропылесосила…

Логики в ее просьбе Саманта не уловила, но решила не спорить. Второй путь был не намного длиннее. Она побежала в другую сторону.