Де Сент-Аманд открыл дверь, и сразу же стало шумно от музыки и смеха.

Джейн зашла с чрезвычайно довольным видом, к которому не могла бы придраться ни одна матрона. За ней следовали Виолетта и Адорна.

Блэкберн быстро взбежал по лестнице до того, как де Сент-Аманд выпустил ручку двери.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал он французу.

В зале его поразила необычная духота и запах тысячи вспотевших тел. Бесконечные взгляды по сторонам в поисках развлечения, скандала...

Что ж, с помощью Джейн он им его устроит.

– Какой прекрасный вечер, – сказал маркиз, удостоверившись, что его голос хорошо слышен во всем зале. – Приятная прогулка в приятной компании.

– Адорна, здесь так много джентльменов, – заметила Джейн.

– И они несомненно ищут вас, мисс Морант, – губы Фица скривились в презрительной улыбке. – Будь они неладны...

Адорна глубоко дышала, и грудь ее соблазнительно вздымалась. Фиц, де Сент-Аманд и другие джентльмены завороженно глазели на нее и имели при этом довольно глупый вид.

Блэкберн этого не понимал. Да, ее грудь и вообще все, связанное с мисс Морант, излучало сексуальность, но ему это казалось откровенным до пошлости. Блэкберну больше нравились женщины, которые использовали одежду, чтобы скрыть длину своих ног. Которые глубоко прятали свою слабость. Которые вели себя так, словно пламя страсти не сжигало их сердца.

Как Джейн, например.

Блэкберн не мог поверить, что так думает. Опытный охотник, он раскрыл маскировку, поймал неосторожную дичь и теперь наслаждался созерцанием ее скрытых прелестей. Длина ее ног превосходит все мыслимые пределы. Только дурак будет жаловаться на ноги, способные крепче обхватить мужчину и держать его, пока он все глубже проникает внутрь.

Блэкберн не был дураком. Его губы дрогнули в улыбке. А может, и был. Потому что вспомнил очертания ее ног, вкус ее губ, захотел от нее чего-то большего, чем светская вежливость.

Если уж он должен спровоцировать скандал и притворяться ее преданным ухажером, чтобы замаскировать поиски предателя, нужно извлечь из ситуации все возможное удовольствие.

Их окружала толпа мужчин, толкающих друг друга в борьбе за место возле мисс Морант. Джейн стояла, держа спину идеально ровно, абсолютно прямая, словно статуя. Блэкберн приблизился к ней. Когда бы Рэнсом ни оказался рядом, ее аромат щекотал ему ноздри. Он отказался бы от своих воспоминаний, но этот легкий пряный запах тела Джейн вернул его в прошлое, в его кабинет.

Он положил ей руку на талию.

Ее зеленые глаза расширились и удивленно посмотрели на него.

Эти глаза так же смотрели в то далекое утро.

Широко распахнутые. Изумленные. Неуверенные и испуганные и, наконец, сладострастные.

– Блэкберн!

Вырванный из этих непрошеных воспоминаний, Блэкберн обнаружил, что перед ним, ухмыляясь, стоит вспотевший Атоу.

– Какие повороты судьбы! Кто бы мог подумать, что именно вы будете сопровождать мисс Хиггенботем после ее возвращения в Лондон. – Атоу, минуя Блэкберна, протянул Джейн руку. – Мисс Хиггенботем, я бы узнал вас везде.

Все повернулись в их сторону. К голосу Атоу прислушивались, и имя Хиггенботем уже начало привлекать всеобщее внимание. Ее надежды остаться незамеченной с треском провалились. Пока Блэкберн радовался такому успешному продвижению к своей цели, он одновременно с содроганием готовился стать предметом сплетен.

Джейн позволила этому мерзкому Атоу поцеловать ей руку, которую она тут же, без особой теплоты, опустила вниз.

– Приятно снова видеть вас, лорд Атоу. Сколько времени прошло...

Простые слова. Любезность. Более мило, чем Атоу заслуживал. Блэкберн осмотрел с головы до ног удачный костюм Атоу и еле удержался, чтобы не спросить имя мастера, который изготовил корсет, а также те ли на нем туфли, в которых он так резво удрал, когда над головой Джейн разразилась буря.

– Да, много лет прошло, – сердечно сказал Атоу. – Сегодня мы обязательно должны с вами потанцевать, как прежде.

– Благодарю вас, лорд Атоу, но я больше не танцую. Я теперь дуэнья.

– Дуэнья? – он звучно расхохотался. – Вы шутите? Дочь покойного виконта Бавриджа не может опуститься до того, чтобы быть дуэньей!

Привлеченные возможной сценой, гости Сьюзен столпились рядом. Блэкберн услышал, как одна из почтенных вдов увлеченно шепчет:

– Дочь виконта Бавриджа? О дорогая! Не эта дочь!

Джейн плотнее укуталась в шаль.

– Атоу, что ты натворил? – Фредерика, леди Атоу, протиснулась сквозь толпу. Она была как всегда красиво одета и причесана, но, несмотря на свой ухоженный вид, напоминала Блэкберну египетского скорпиона – гладкого, гибкого, со смертельным жалом. – Ты смутил мисс Хиггенботем. Мисс Джейн Хиггенботем. – Ядовитый взгляд Фредерики скользнул по Блэкберну, и в ее голосе появились восторженные нотки. – Так радостно видеть вас с ней, лорд Блэкберн! И как удивительно, после стольких лет...

Блэкберн готов был поклясться, что чувствовал, как стыд обжигает Джейн, поднимаясь от кончиков пальцев на ногах мимо его руки на талии и приливает к ее щекам.

Атоу что-то зашипел, неспособный контролировать как собственную жену, так и все остальное в своей жизни.

Но никто не заставит участвовать Блэкберна в этом подлом сведении счетов, и особенно Фредерика Атоу, в девичестве Харпум. Он подождал, пока хихиканье смолкнет, и сурово сказал:

– Если я и захотел сопровождать мисс Хиггенботем и нахожу удовольствие в ее обществе, то никто не смеет сомневаться в правильности моего выбора.

Все челюсти разом упали, и Блэкберн видел вокруг себя только разинутые рты.

Фиц выглядел не менее потрясенным, чем остальные.

– Господи, Рэнсом, ты хоть понимаешь, что сказал?

– Да, понимаю. – Он смотрел на Фредерику, пока та не покраснела, а затем, повышая голос над общим гулом, добавил: – Но не уверен, что вы вполне осознаете, что только что сделали. Все, чего вы достигли, обнаружив свою осведомленность в старых сплетнях, леди Атоу, это нежелательное для вас разглашение вашего же возраста.

Фредерика, все еще слабо улыбаясь и сжав губы так, что они превратились в узкую полоску между носом и подбородком, ответила:

– Наш возраст, лорд Блэкберн. Или я могу называть вас Фигги?

Таким оскорблением Фредерика привела Блэкберна в самое настоящее бешенство. Он, конечно, не показал этого. Он просто выждал, пока уляжется вызванный ее словами смех, и сказал:

– Друзья называют меня Рэнсом, или Блэкберн. Вы можете звать меня «милорд».

– Что здесь происходит? – раздался громкий голос Сьюзен. Розовые перья в ее волосах задрожали, когда она решительно выступила вперед. – Это ты, Фредди, поднимаешь смуту?