Она увидела цветы, украшавшие одно из надгробий, они принадлежали матери Маттео.

— Эдуардо здесь, — сказал Лука, указывая на надгробие у противоположной стены. — Его первая жена, Агнета, лежит рядом.

Тина подошла ближе. Жаль, что она не купила букет цветов.

— Я оставлю тебя с ним наедине, — сказал Лука и вышел. Тина отошла к стене, чтобы пропустить Луку, и заметила имена на стене рядом. — Это твои дедушка и бабушка? — спросила она, и он остановился.

— Это мои родители, — сказал Лука с каменным лицом, указывая на другие имена: — Мои бабушка и дедушка в строке ниже.

Лука развернулся и вышел, оставив ее. Его родители? Тина снова посмотрела на таблички, увидела даты и поняла: они умерли в один день почти тридцать лет назад. Луке было совсем немного лет тогда…

Когда через несколько минут она вышла из склепа, Лука был холоден и отстранен. Он надел солнцезащитные очки, пряча глаза.

— Все? — сказал он, закрывая дверь ключом.

— Лука. — Тина положила руку ему на плечо, чувствуя его напряжение через тонкую ткань рубашки. — Мне очень жаль, я понятия не имела… ты потерял обоих родителей…

— Это не твоя вина, — отрезал он.

— Ты был такой маленький. Я понимаю твое горе.

Лука резко убрал ее руку:

— Что ты понимаешь? Что ты знаешь о моем горе?

Боль утраты пронзила ее:

— Я знаю, что такое потеря. Знаю, каково это, — потерять того, кого любишь.

«Лучше, чем ты когда-либо сам поймешь», — пронеслось в ее голове.

— Я рад за тебя, — бросил Лука и направился обратно к лодке.

Когда они вернулись, на столике рядом с кроватью Тина нашла коробку.

— Что это? — спросила она. — Я ничего не заказывала.

— Открой и посмотри, — отрезал Лука, прежде чем исчезнуть в ванной комнате.

Это были первые слова Луки после посещения кладбища. Его молчание не беспокоило Тину на протяжении всего пути домой. Оно ее полностью устраивало.

Для нее Лука снова стал злодеем. Это искоренило проблеск нежности, которая зарождалась в душе Тины. Не нужно искать в Луке качества, которые так ей нравились. Лучше, когда он холоден и тверд, неприступен и абсолютно не готов прощать. Так ей гораздо комфортнее, так она могла ничего к нему не испытывать.

Тина нашла конец ленты и потянула его, развязывая узел на коробке. Нашла другой конец и сняла ленту, открыла коробку, а потом еще один слой упаковки.

Нет!

Лука вернулся из ванной, уже без галстука, его рубашка была наполовину расстегнута, обнажая грудь. Тина старалась не смотреть на него, но все равно взглянула, когда он снял туфли.

И тогда она вспомнила о коробке:

— Откуда это взялось?

Он пожал плечами и снял с себя рубашку:

— Тебе нужен был новый компьютер.

— Мой компьютер прекрасен!

— Твой компьютер — динозавр.

— Сам ты динозавр!

Лука сделал паузу, наполовину сняв с себя брюки. И Тина не могла не почувствовать разряд примитивной похоти, пронзивший ее.

— А я думал, ты считаешь меня пещерным человеком.

— Динозавр, пещерный человек, — сказала Тина, пытаясь скрыть дрожь в голосе, — не все ли равно? Все доисторическое.

— Но не одно и то же. — Лука небрежно пожал плечами, продемонстрировав идеальный рельеф грудных мышц. — Я думаю, динозавры были беспорядочными и медленными, неуклюжими в движениях. В то время как пещерный человек мог получить больше удовольствия, охотясь с дубинкой или завоевывая женщин, чтобы утащить их к себе в пещеру и развлечься с ними, как он того захочет.

Тина сглотнула. Он протянул руку и убрал волосы с ее лба, заправляя их за уши. Трудно было думать, когда перед тобой стоит голый возбужденный мужчина. Пещерный человек дразнил ее своей дубинкой.

— Ты прав, — сказала она. — Ты как пещерный человек очень хорош.

Лука улыбнулся и потянул за завиток ее шелковых волос, которые он намотал на палец.

— Конечно, это не единственная причина твоего пребывания здесь, Валентина. Разве тебе не нравится быть со мной?

— Нет, — сказала она. — Я считаю дни до того момента, когда снова стану свободна.

Лука улыбнулся, как будто не верил ни единому ее слову.

— В таком случае, — сказал он, — я сделаю твое оставшееся время здесь самым прекрасным в твоей жизни.

Он притянул ее лицо к своему, их губы слились воедино. Он был так настойчив и так привлекателен…

— Кажется, у нас проблема.

Мозг Тины был полностью затуманен желанием, и она не могла понять, что же он имеет в виду. Она облизнула свои губы, чувствуя его вкус:

— Что за проблема?

Лука положил руку на ее грудь:

— Ты носишь слишком много одежды.

И Тина выдохнула почти с облегчением, вновь отдавшись ему в поцелуе.

Из всех своих жизненных проблем избыток одежды был для Тины сложностью, которую очень легко исправить.

А вот другая проблема… Ну почему Лука начинал приобретать человеческие черты именно тогда, когда она хотела, чтобы он оставался стопроцентным монстром? Тина хотела его ненавидеть. Она должна была его ненавидеть.

* * *

«Я должен брать больше выходных».

Лука лежал в постели, слушая урчание в своем желудке. Он должен встать и перехватить что-нибудь.

Лука лениво погладил Тину по волосам, слушая ее тихое дыхание. Ему нравилось, что она не пристает к нему с разговорами. Нравилось наблюдать за ней и рассматривать ее тело, когда она во сне скидывала с себя одеяло.

И так будет продолжаться в течение месяца. Или того, что от него осталось…

— Я завтра обедаю с твоей матерью, — сказал он ей вчера. — Хочешь пойти со мной?

Он почувствовал, как ее тело напряглось.

— Почему ты встречаешься с моей матерью?

— Есть несколько документов, которые необходимо подписать, чтобы завершить передачу имущества и палаццо мне, а квартиру — твоей матери.

— И ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? Но зачем я понадобилась? — Тина села, ее золотые глаза светились обидой. — Хочешь позлорадствовать перед нами, какой ты умный, а мы нет?

Лука моргнул. Откуда у нее такие мысли? Он думал, Тина еще дремлет, но она так сердита…

— А разве ты не хочешь повидаться с матерью?

— Черта с два после всего этого! — Тина спрыгнула с кровати, волоча за собой простыню. — Ты получил то, что хотел. Ты обманул мою мать и забираешь у нее дом, в то время как еще один дом тебе нужен не больше, чем дырка в голове. У тебя есть сексуальный партнер на месяц, потому что это то, чего ты тоже хотел. И теперь ты еще хочешь увидеть нас вместе, словно мы твои трофеи?