— Я думал, ты будешь рада увидеться с матерью, — процедил Лука сквозь зубы. — Мне казалось, она все-таки важна для тебя. Я бы отдал весь мир, лишь бы увидеть свою маму где-нибудь, кроме как на кладбище…

Тине уже не хотелось ругаться с ним.

— Лука, — тихо сказала она, приближаясь обратно к кровати.

— Забудь об этом, — рявкнул он, бросив бумаги. — Это была паршивая идея.

И Тина начала придумывать поводы, чтобы не ехать.

«Она все равно твоя мама, дорогая… Ты не можешь просто так ее бросить», — звучали в ушах слова отца.

«Она все равно твоя мама…»

Может быть, отец прав. Может быть, и Лука прав.

Может быть, она должна приложить усилия для примирения, в конце концов. Раз уж ей посчастливилось иметь мать.

— Тина, ты спишь с ним?

Кармела, стоя спиной к Лили, наливала Тине кофе. Экономка бросила ей сочувственную улыбку, и Тина улыбнулась в ответ. Почти все темы уже были затронуты. Они поговорили о погоде, о новой квартире Лили, которую она посетила сегодня утром.

Самым большим сюрпризом для Тины были коробки и оберточная бумага, разбросанные по всему полу. Лили уже перебирала свои безделушки и думала о том, какие сохранить, а какие продать через владельца местной галереи.

Неожиданный визит Тины и кофе оказались для Лили, как она выразилась, «желанной передышкой». Так что да, это своего рода прогресс — ведь Лили согласилась с неизбежностью переселения. Конечно, она все еще говорила о несправедливости всего этого и о том, что не сможет вписаться в «маленькую» шестикомнатную квартиру. Но Тина была все равно рада, что пришла, хотя до этого она всегда полагала, что никогда не сможет нормально общаться с матерью.

— Да, Лили, — призналась Тина. Зачем скрывать правду? Это нельзя было назвать секретом. Все в Венеции, кто хотел знать, уже были в курсе. — Я сплю с Лукой.

Ее мать фыркнула, садясь назад на стул, и было трудно сказать, довольна ли она или разочарована.

— Это к чему-нибудь приведет, как думаешь?

— Нет.

— Ты, кажется, слишком уверена.

— Я действительно уверена.

— А Лука уверен?

— Он тоже уверен. Мы оба уверены.

Лили поставила чашку на блюдце с едва слышимым звоном, и Тина понадеялась, что разговор на подобную тему закончен.

Но ее мать вздохнула и продолжила:

— И тем не менее мне кажется, мужчина, который второй раз надкусывает вишню, должно быть, что-то в ней нашел. С женщинами то же самое. Я имею в виду, если человек требует тебя на бис, то он, должно быть…

— …ищет свободных отношений? Забудь об этом, Лили. Я не хочу слышать подобное. Все бессмысленно. В любом случае это ни к чему не приведет. В конце месяца я улечу назад. Лука останется здесь. — Тина пожала плечами: — Конец истории.

— Ну, это только кажется бессмысленным. Я не знаю, почему ты не воспользуешься вашей договоренностью. Мужу ты можешь устроить гораздо больше неприятностей.

Тина потерла лоб. Почему так часто ее головные боли совпадают с посещением Лили?

— Я не на рынке мужей.

— Но вдруг что-то случится…

— Например? Ребенок, что ли? Я вряд ли забеременею. Не во второй раз подряд с одним и тем же человеком. Я не настолько глупа.

Ее мать пожала плечами и встала, оглядывая комнату:

— Прекрасно, что ты приехала, но я должна дальше готовиться к переезду. Лука посылает бригады рабочих, чтобы они сняли люстры, но я не хочу, чтобы они трогали мое драгоценное стекло, а работы много. — Она посмотрела на дочь: Я не ошибаюсь, ты согласишься мне помочь?

Тина заморгала, не очень удивленная тем, что мать попросила ее о помощи, более удивленная тем, что та хотела от нее помощи с ее драгоценным стеклом.

— Я вряд ли смогу помочь тебе решить, что стоит сохранить…

— О, я сама буду решать! — сказала Лили, вручая дочери сверток ткани. — Ты можешь упаковывать.

Тина улыбнулась:

— Я помогу.

* * *

Через два часа они обе уже значительно потрудились и устали, но в коробке «на продажу» было очень мало стекла. Лили вздохнула удовлетворенно, как будто она только что освободила всю комнату, хотя они всего лишь разобрали пару тумбочек.

— Ну, на сегодня этого более чем достаточно.

Тина посмотрела на то, что осталось. При таких темпах расчистка одной комнаты займет месяцев шесть, но потом все равно придется разбирать остальную часть палаццо.

— О нет, — сказала мать, осматривая коллекцию стекла. — Это можно продать.

Тина взяла у нее статуэтку со странным чувством дрожи по всему телу. Это был скачущий конь, точь-в-точь как мастер сделал на заводе.

— Лука возил меня в Мурано сегодня утром, — сказала она, поднося лошадь к свету. — Мастер сделал такую же во время шоу.

— Эту можешь выбросить. Ее никто не купит. Их пруд пруди.

Тина держала в руках хрупкую стеклянную лошадь. В голове вихрем пронеслись мысли о мальчике с большими карими глазами, мысли и о другом ребенке, который вырос бы рядом с лошадьми, который бы катался на них еще до того, как научился бы ходить. Но у него никогда не будет даже шанса иметь своего коня…

— Я могу ее взять?

— Конечно, забирай, если хочешь. Но я думала, ты не любишь стекло.

— Это не для меня, — сказала Тина, уже тщательно обернув статуэтку несколькими слоями ткани. — Это для друга.

Кармела принесла поднос с напитками, и только тогда, думая о поездке на остров Мурано, Тина вспомнила, что хотела кое-что рассказать матери. И кое о чем спросить.

— Я забыла сказать, двоюродный брат Луки попросил его отнести цветы по дороге домой из Мурано на кладбище в Изола-ди-Сан-Микеле. Я, воспользовавшись возможностью, отдала дань уважения Эдуардо.

— О, бедный Эдуардо, — сказала Лили со вздохом, задумчиво глядя в окно. — Мне действительно жаль, что он оставил меня здесь одну. Ничего бы этого не случилось, если бы он был все еще с нами.

— Ты скучаешь по нему?

— Конечно скучаю. — Ее голос выражал обиду. — А кроме того, это так сложно — найти нового мужа в моем возрасте. Когда тебе за пятьдесят, это нелегко. — Лили повернулась к дочери: — И именно поэтому ты должна использовать все выпадающие тебе шансы, пока они есть. Ты молода и красива сейчас, но это не будет длиться вечно, уж можешь мне поверить.

А теперь Тина решила задать Лили еще один вопрос:

— Я побывала в склепе и не могла не заметить — оба родителя Луки мертвы. Я понятия не имела, и он, казалось, не хотел говорить об этом. Что с ними случилось? Ты знаешь?