Ну погас свет и погас — что ж с того? Вновь нажимаю на кнопку, но лифт не едет. Что это такое?

— Мамочки… — слышу сзади себя испуганный шёпот. Поворачиваюсь и успеваю разглядеть в темноте чей-то силуэт. Внешне человек очень похож на девушку. Да и по голосу тоже.

— Девушка, не переживайте, пожалуйста, — как можно корректнее обращаюсь я к неизвестной, находящейся со мной в лифте. Подсвечиваю горящим экраном смартфона панель с кнопками и нажимаю на «Звонок». Но никто не отзывается… Чёрт, похоже, электричества нет во всём торговом центре. Вот так влипли…

— Вы в порядке? — с тревогой спрашиваю я, силясь разглядеть в темноте лицо девушки. Но та молчит. Странно. Может, ей плохо? В лифте довольно душно, надо бы проверить, всё ли у неё в порядке…

Судорожно достаю из кармана брюк телефон. Включаю фонарик. Навожу его на притихшую девушку и… чуть не падаю в обморок.

Это Эля.

Глава 19

Эля

«Отходить» от неприятного инцидента с Хромовым мне приходится несколько дней. В воскресенье я решаю погулять по торговому центру, чтобы как можно быстрее «очистить» мозг от дурных, на мой взгляд, мыслей. Я даже звоню Мише и разговариваю с ним минут двадцать. И хотя диалог наш по-прежнему состоит из односложных шаблонных фраз, на душе у меня становится легче. Миша помнит меня, а, значит, не всё так плохо. Тем более он, наконец, признался мне в любви. Но, по правде, меня это ничуть не порадовало. В моём сердце потух тот огонёк, который горел уже почти год. Зато рядом с ним взорвался вулкан новых чувств и эмоций по отношению к… Хромову.

Внутри всё заходится от непонятной боли. Общение с Мишей становится мне в тягость. Я чувствую, что обманываю в первую очередь себя, а уж потом его. Неужели мне нужно… порвать с Изотовым? До появления Хромова в нашем классе я каждый день представляла себе, как мы пойдём с Мишей в кафе, чтобы отметить год наших отношений. А теперь…

— Вам что-нибудь подсказать? — вырывает меня из раздумий звонкий голос. Поворачиваюсь и вижу перед собой молодую девушку-продавца. С испугом озираюсь по сторонам — я каким-то образом забрела в… магазин нижнего белья! Вот же позор! Спешно извиняюсь и покидаю магазин. Смотрю на часы. Половина второго. Что ж, пора домой. Мне и так хватает приключений в жизни.

Подхожу к людям, ожидающим лифт. Через полминуты железные двери раздвигаются, и мы заходим в кабину. Я становлюсь в самый угол, так как большая масса посетителей едет до четвёртого этажа. Лифт останавливается на пятом, в него заходит ещё кто-то. И мы вновь движемся вниз.

На четвёртом этаже все посетители, кроме меня и ещё одного человека, выходят из лифта. И это неудивительно, ведь мне хорошо известно, что именно четвёртый этаж полон различного рода кафе. Помимо этого там есть зона с игровыми автоматами ну и прочими штуками в этом духе.

Покидающие лифт люди почему-то ворчат. Какой-то дедуля отпускает в адрес стоящего у самых дверей парня нелестную фразу. С любопытством наблюдаю за всей этой картиной, как вдруг понимаю, что мне конец.

Это новенький.

От неожиданности чуть не падаю на пол. Да, несомненно, это Хромов! Только у него есть такая чёрная куртка. И такие чёрные шелковистые волосы. И такая блестящая серьга в правом ухе…

Новенький нажимает повторно цифру «1», и двери лифта закрываются. У меня же от страха подкашиваются ноги. Хочется завизжать и выбежать из лифта прямо на полном ходу. К счастью, новенький не оборачивается. Призываю себя успокоиться, ведь мы вот-вот приедем на первый этаж. Но вдруг в лифте гаснет свет, а сам лифт… останавливается.

— Мамочки!.. — вскрикиваю я от испуга. Не сказать, что я клаустрофобик, но темноту, особенно «такую», недолюбливаю. А сейчас я и вовсе «застряла» тут вместе с новеньким! Чего теперь мне ждать?

— Девушка, не переживайте, пожалуйста, — слышу голос Хромова и, дабы не выдать себя, закрываю рот ладонью. Вижу, как Хромов светит телефоном на кнопки лифта и нажимает, кажется, ту, которая должна связать его с диспетчером. Но ответа никакого. Неужели свет исчез во всём торговом центре? Вот же засада!

— Вы в порядке? — обращается ко мне Хромов. Очевидно, что в темноте он не может разглядеть меня. Однако когда я вижу свет от фонарика на телефоне новенького, то чуть не подпрыгиваю в своём уголке. Лучи фонарика рассекают тьму и падают мне на лицо.

— Эля? — удивлённо произносит Хромов.

Он обратился ко мне по имени? Вот так поворот!

— Ты в порядке? — спрашивает он. Но мне не нужна его «забота».

— Отойди от меня! — крысюсь я, закрывая глаза от ослепляющего света фонарика руками. Спалилась. Вот как знала, что надо было идти пешком или ехать на эскалаторе!

— Послушай, Эля, я хотел бы… — Хромов делает шаг в мою сторону, но я резко перебиваю его:

— Не приближайся ко мне! Не хочу тебя видеть! — Голос мой дрожит, кажется, что у меня сейчас будет истерика.

— Подожди, Эля, дай же мне выговориться, — пытается закончить предложение Хромов, но я не внемлю его словам. Я стою, забившись в самый угол, и не смотрю на новенького. Хотя и очень хочется.

— Эля, давай начистоту, — неожиданно произносит Хромов. — Скажи: почему ты встречаешься с этим малолеткой?

Это то, что он хочет узнать?!

Я негодую. Что ж за бред, в конце концов?

— Он не малолетка! — кричу я. — Оставь уже нас в покое!

— Я могу привести тебе тысячу причин, почему тебе не стоит с ним встречаться, — сурово произносит Диомид, и я чувствую, как вспыхивает моё лицо.

— И какие же это причины? — парирую я.

— Во-первых, — начинает новенький, — он моложе тебя. Уровень его развития не соответствует твоему. Мальчики взрослеют позднее девочек, а ты, как высокоинтеллектуальный человек, обязана это знать. Во-вторых, ты не видишь с его стороны никаких мужских поступков. В-третьих, он…

— Достаточно, — перебиваю я Хромова. Хочется плакать. Ведь новенький… говорит правду. И спорить с этим — ну всё равно что пытаться заставить солнце светить ночью.

— Русалочка, послушай… — говорит Хромов бархатным голосом, и тут я не выдерживаю. Я устала, устала бегать от него! Устала прятать свои чувства и эмоции. Они разлагают меня изнутри. Им нужен выход, а иначе… я погибну. В тот момент ловлю себя на мысли, что уж лучше погибнуть в объятиях того, кто каждый день ранит меня, чем гнить заживо и прийти к точно такому же результату.

— Эля? — обращается ко мне Диомид. Но я молчу. Мне хочется плакать