искорки в его взгляде. Он потянулся ко мне, но я отпрянула, ненавидя то, что Райдер казался таким настоящим, таким чертовски правильным рядом с моей плотью.

— Ты дома, — хрипло прошептал Райдер. — Питомец, ты больше не в тюрьме Благих. Ты сбежала.

— Лжец. — Я холодно рассмеялась. — От тебя не сбежать. Я больше не стану бегать. Ты меня понял? Ты хочешь, чтобы я сбежала, и ты начал на меня охоту, поймал и разорвал на части, пока я молю о пощаде. Да пошёл ты. Я этого не сделаю. Всё, конец, Малахия!

Райдер отступил, и я склонила голову в другую сторону, изучая его. Он никогда не ждал, когда я закричу, не с жаждой научить меня тому, у кого здесь вся власть.

Обычно Малахия давал лишь мимолётное воспоминание, а сейчас я оставалась в нём гораздо дольше, чем во всех предыдущих. По комнате разлилась сила, и моё внимание переключилось на чёрные тонкие крылья, которые простирались из спины Райдера.

— Син? — комнату наполнил голос Эдриана, и я повернулась к нему. Он колебался, а затем медленно огляделся. — Кол нигде не прячешь, верно? Не собираешься спасать мою душу в ближайшие несколько минут?

— Эдриан, — предупредил Влад, и я отступила, заметив как много вокруг меня людей. Обычно каждый человек, который появлялся в моей памяти, был очередным монстром, которого пожиратель душ пригласил пообедать моим телом.

— Да, чёрт возьми, Син? — Эдриан подошёл ближе.

— Сделай это, — прошипела я.

— Сделать что? — спросил Эдриан, прищурившись.

— Закончи.

— Закончить что?

— Чёрт возьми, Эдриан, отойди от неё. — Тон Влада не оставлял место возражениям, и Эдриан напрягся, но подчинился. — Она сейчас не в себе.

Я заметила, что все вытащили оружия, ожидая моего следующего шага. Оружие? В тюрьме не использовали оружие. Меня рвали клыками и когтями. Мои когти удлинились, и взгляд снова переместился на Райдера. Подняв голову, я втянула воздух, пока Райдер наблюдал за мной. С меня хватит игр. Я не собиралась позволять этому чудовищу считать, что он выиграл только потому, что смог вытянуть воспоминания и воспроизвести в каждой подробной детали. Вот только он не был способен воспроизводить их так долго, поэтому что происходит?

— Ты либо научился всё лучше делать, либо я сплю, — шепчу я сквозь слёзы. — Пожалуйста, просто убей меня? Ты обещал прекратить долго мучить меня. Это мучение. Я тебе верю. Я знаю, что Райдер меня бросил. Пожалуйста, закончи это. Лучше умру, чем ещё раз испытаю это чувство.

— Синтия, я тебя не бросал, — хрипло возразил Райдер.

— Нет, бросил! Оставил меня с чудовищами. Этого ты хотел? Чтобы я играла в твою больную игру? Если буду играть, закончишь быстрее? Давай поиграем, засранец, — прорычала я дрожащими губами. — Когда они меня берут, слишком больно. Ты обещал, что они не будут больше есть меня живьём, если я дам то, что ты хочешь. Малахия, пожалуйста, не делай этого.

— Иисус, что они, чёрт возьми, с ней делали? — в ярости спросил Эдриан.

— Ты знаешь, что делал со мной. Все вы.

— Твою мать, — прорычал вошедший в зал Ашер. Затем осмотрел меня, и глаза наполнились болью. — Синтия, посмотри на меня, — потребовал он, и я подчинилась, ненавидя сочащиеся да-пошли-вы флюиды, которые скользили по моей плоти. — Поверь, ты больше не в том аду. Здесь нет Благих, они не могут к тебе прикоснуться.

— Да пошёл ты, — неистово прошипела я.

— Синтия, успокойся, — прошептал Райдер, подняв руки и развернув ладони.

— Я больше не играю в эту игру. Хочешь убедить, что я здесь? Пусти себе кровь, мудак.

— Как бы это ни было странно, и добавь факт, что ты уже пыталась покататься на моём пони перед мужем, я подвожу черту в кровавой игре. Я лучше вернусь к моменту, где ты на моём пони, но, опять же, ты замужем.

— Я не сбежала, — шиплю я, когда во мне начинает пульсировать гнев, и сжимаю кулаки. — Не думаешь, что я бы помнила, если бы это произошло?

— Думаю, Малахия забрал твои воспоминания, а теперь, когда они вернулись, исказились. Предполагаю, ты думаешь, что это с тобой делают Благие, потому что смогли забрать у тебя воспоминания. Возможно, ты никогда не вспомнишь всего, что он забрал, потому что этот мерзкий ублюдок питался ими, Синтия. Однако сейчас не издёвки. Ты самостоятельно выбралась из тюрьмы и пришла сюда в поисках того, что потеряла. Ты вернулась домой к своему мужу.

Мне стало тяжело дышать, между глазами возникла боль, охватившая голову мигрень. Я не могла отвести взгляд от Райдера, потому что не хотела, чтобы он исчез. Если исчезнет, сколько потребуется времени Малахия, чтобы воссоздать его таким настоящим? Воспоминания лгали. Они искажали образы и правду для того, кто их хранил. Это воспоминание было чётким, даже запах Райдера казался настоящим. Сколько раз я умоляла Райдера меня спасти, прежде чем сдалась? Сколько раз просила вытащить меня отсюда? Сколько раз он смеялся и говорил, что я останусь там, где он захочет, медленно разрушаясь, пока не останется лишь воспоминание?

Я ударила Ашера в момент, когда он оказался достаточно близко, чтобы я смогла до него дотянуться, методично смеясь над тем, что наверняка последует дальше и, наблюдая, как он поднимает руку к лицу.

Он округляет глаза, касаясь красной отметины, оставленной моей ладонью на его переливающейся коже. Сейчас он на меня нападёт. Они никогда не позволяли причинять им боль. Никогда. Я была ниже по статусу, источник их пищи и развлечения, ничего больше.

— Ай, чёрт возьми. Это не мило, Синтия, — рявкнул он.

— Почему ты не делаешь мне больно? — прошипела я, когда меня наполнила жажда небытия.

Воспоминания были болью. Боль напоминала, что Райдер оставил меня здесь. Он должен был знать, что в пещере. Должен был знать, что я не могла сбежать и что меня разрывали на куски. Я могла справиться с жестоким обращением. Плевать на то, что меня на части разрывали каждую ночь, но чувства? Ощущение эмоций напоминало о том, кем я была и порой я их хотела, а порой жаждала пустоты, которой становилась.

— Потому что ты освободилась из того ада! Я не монстр, притворяющийся кем-то другим, Синтия, как и все остальные, — рявкнул Ашер, по-прежнему прижимая руку к щеке и изучая меня.

— Райдер, докажи ей, что это ты, — беспомощно попросил Эдриан.

— Он не может, — вмешался Ашер, вздыхая и изучая меня разноцветными глазами. — Она думает, что мы — монстры. Считает, что мы издеваемся над ней и намерены причинить боль. Думаю, именно так они питались её эмоциями. Они снова и снова заставляли её воспроизводить