о том, кем я была, заставляя помнить, что мне нужно сбежать. Я бы убила его, но нет. Думаю, он сломал меня, пока я не начала перестраивать себя во что-то другое, во что-то… более сильное. Я не знаю, почему он ждал так долго и каковы его намерения. Думаю, он понял, что именно я сниму руны и освобожу всех. Я освободила его, и теперь он здесь, питается моими людьми. Я выпустила монстров в этот мир.

— Малахия — первенец Дану и короля Оберона, по крайней мере, так говорят. Он легендарный любовник и предсказатель, который обещает удовольствие и доставляет его, когда кормится, но и боль причиняет, — фыркнула она, и слёзы навернулись на её глаза. — Он не совсем злой, но и не совсем добрый. Ты назвала его пожирателем душ, и я поняла, о ком ты говорила. Я умоляла Ашера оставить Малахию в той клетке. Если он позволил тебе оставаться там так долго, были на то причины. Малахия ничего не делает, не зная исхода ещё до того, как начнёт игру.

— Он и тебе сделал больно?

— Он сделал меня своей… своей личной игрушкой на несколько веков. До Ашера, наконец, дошёл слух, что я внизу, и он и другие сражались с Малахией, чтобы освободить меня. Я Благая, Синтия, и у меня не было иммунитета к нему. Я могущественна и не подвержена давлению нашего вида, но он — сын Оберона и самый смертоносный Благой во всём королевстве. Если у меня нет иммунитета, какой шанс у тебя?

— Я чувствую себя так, словно предала мужа. Чувствую себя… грязной, потому что, если буду хорошо себя вести, Малахия позволит увидеть воспоминания, — призналась я, стыдясь.

— Так он и поступает, богиня — забирает то, что любишь больше всего, и возвращает, но за определённую цену. Если бы у Фейри был символ, это точно Малахия.

— Откуда ты знаешь о символах? — спросила я, нуждаясь на мгновение сменить тему. Я ненавидела то, что занималась сексом с этими монстрами на глазах у Малахии. Я не хотела, но он снимал боль, и я желала этого больше, чем человечности. Тогда я понимала, что не какая-то шлюха, которая делает то, что хотят монстры. Воспоминания, которые он позволил мне мельком видеть, стоили того и давали стимул выживать, бороться и вернуться к своим детям, даже если муж больше не хотел меня.

— Я трахалась с одним. — Она пожала плечами, когда я повернулась и уставилась на неё, не скрывая шока и ужаса, которые я испытала от её слов. — Я слышала, как Эри высмеивала сестру за то, что она трахалась с Люцифером. Дьявол? Но она упомянула щупальца, которые делали самые эротичные штуки, поэтому отправилась в мир людей, ища дьявола. Я нашла его на школьной игре, что-то наподобие игры с мячом, но не пинать, и это не так, как пинать кого-то по яйцам? Люди такие странные. Их символом служил дьявол, и ну, у него было довольно большое щупальце, на котором я немного покаталась, и он объяснил свою работу в качестве символа. Мы сделали что-то под названием «селфи», так как он сказал, что шахматная команда никогда не поверит, что он поймал красотку.

— Он прожил так долго, чтобы сделать селфи? — осторожно осведомилась я, контролируя голос.

— Чёрт возьми, да, он был весёлым. Мальчик неплохо справляется с женщинами, что спасло ему жизнь. К тому же, он довольно придурковатый. Он открыл мне дверь и даже предложил одеяло, будто я могла замёрзнуть. Такие люди могут пригодиться этому миру. Так, вернёмся к Малахии, — многозначительно сказала она хриплым голосом с оттенком грусти и вожделения. — Он придёт за тобой и за мной. Видишь ли, Малахия не позволяет своим милым игрушкам ускользать.

— Если он придёт за мной, умрёт, — хрипло прошептала я. — Я не грёбаная игрушка. Я Синтия Рейн МакКенна, дочь Дану, Богини Фейри и Королева Орды. Я разорву его на части, как он позволял своим людям поступать со мной. Пусть приходит за мной. Это последнее, что ему придётся сделать в жизни, Элизиан.

— Ты Синтия? Чёрт, а я-то думала, что ты какая-то сломленная девчушка, которой нужно напомнить о том, кто она. Виновата, Ваше Величество. Вопрос, если ты королева Орды, какого хрена делаешь здесь, на ничейной земле, наблюдая, как идиоты бегают, словно муравьи, с отрезанными головами? — спросила она, холодно улыбаясь.

— Убиваю существ, которым не место в моем мире, — пробормотала я. — Ладно, — продолжила я, когда она приподняла бровь, услышав ложь. Не то чтобы это ложь, так как я вся в их крови. — Я прячусь, потому что мне больно и я зла. Он сказал, что я — его мир, а потом бросил меня монстрам. Я не хотела ничего и никого с момента, как встретила этого Фейри, и меня ужасает, что я отдала часть своей души, чтобы увидеть воспоминания с ним. Я не хотела драться с Малахией, потому что знала, борьба с ним не освободит меня. Даже сейчас я не свободна от него. Он изменил меня, и не думаю, что это к лучшему. Что, если Райдеру не понравится, кем я стала? Он тот же самый. Я — нет.

— Он хотел, чтобы ты изменилась, так? Ты не сможешь вернуться и отменить то, что сделано, это само собой разумеющееся. Можешь решить останешься жертвой, или стать выжившей. Ты не можешь быть и тем, и другим. Да, он не изменился. Он всё тот же мужчина, который любит тебя. Вопрос в том, Синтия, сможешь ли ты любить его настолько, чтобы простить? Можешь ли ты любить его такой, какой стала? Он облажался, но ты вышла из ситуации, став сильнее. Ты явилась из той дыры грёбаной засранкой, которая своей кровью написала любовное послание и обрела крылья. Ты вырвала себе сердце и оставила ему. По общему признанию ты немного переборщила с этим дополнительным бонусом, но я возбудилась.

— На самом деле, я не помню эту часть, только то, как вылезала. Что-то произошло там, внизу, что-то травмирующее, что отключило меня. Что бы это ни было, включило другую часть меня. Ты сказала, что я почти трахнулась с Ашером, и, честно говоря, он горячий, но я не такая. Я не сплю, с кем попало, да и не хочу. Я даже не помню, как Танатос сшил мою душу обратно.

— Вот в чём дело, подруга. Ты была крутышкой, чертовски похотливой крутышкой, но это одно и то же. У тебя не было души, но ты искала Райдера, потому что