гвоздь в гроб романтической дури был забит в день, когда он принял яркий свет за сияние той белой комнаты. Увы, в глаза светила лампочка в вытрезвителе. Впрочем, думать и вспоминать он запретил себе еще раньше, чтобы не сойти с ума. Вот и сейчас. Просто в районке сделали ремонт, а он уже размечтался.

Девушка все еще сидела напротив. Наверное, дожидается, пока он проснется для каких-либо процедур. Нет уж, дайте человеку вздремнуть. Странно, что он до сих пор даже не побеспокоился, что с ним не так — может, потому, что чувствовал себя совершенно здоровым. Руки и ноги вроде на месте, даже голова, которая по всем законам логики и жанра должна была раскалываться, не болела.

Он зажмурился поплотнее. Конечно, сейчас начнется: либо как вы мне все надоели, нажрутся да калечатся, либо, что еще хуже, да как вы, молодой человек, до такого состояния себя довели… «Лечь бы на дно, как подводная лодка, чтоб не могли запеленговать».

Дверь открылась, вошел врач.

— Что, вы так и сидите? — удивился он. — Уже пятнадцать минут прошло.

— Да. Он не пришел в себя.

— Странно, — врач поглядел на монитор. — Вот по этим показателям… — Он шагнул к кровати и громко, отчетливо, чуть не по слогам, спросил: — Вы меня слышите?

— Подождите, — вмешалась Алиса. — Можно, я сама? Он меня должен помнить.

Она подошла к лежащему на кровати парню, наклонившись, дотронулась до его плеча.

— Коля, очнись. Ты ведь не спишь.

Молодой человек открыл глаза и приподнялся, опершись на локоть.

— Что, шесть часов? — спросил он с каким-то вызовом в голосе.

— Нет, половина первого, — ответила Алиса, не успев даже удивиться. — А почему шесть часов?

— Кровь из вены брать или что там у вас еще?

— Уже взяли…

— Тогда оставьте меня в покое, — с этими словами он отвернулся, натянув на голову простыню.

— Ты не узнаешь меня?

— Откуда, я здесь никогда не был, — голос из-под простыни звучал глухо.

— Был. Девять лет назад.

Он резко развернулся.

— Слушайте, хватит, я тогда еще не… — и осекся. Сев на кровати, несколько секунд всматривался в ее лицо.

— Да, это я, — Алиса счастливо улыбнулась. — Теперь узнал?

Он шумно выдохнул.

— Значит, не почудилось. А я уже думал…

— Что?

— Неважно. Ты выросла.

— Да и ты не уменьшился, — Алиса попыталась пошутить. Слишком уж напряженное, даже испуганное лицо у него было.

— Значит, ты здесь, опять…

— Нет, это ты здесь, у нас.

— В будущем?

— В настоящем!

На лице Коли впервые появилось выражение, похожее на улыбку.

— Значит, действительно здесь.

На левой руке Алисы завибрировал браслет связи. Она, не глядя, нажала на выключение. Потом можно будет посмотреть, кто звонил.

— Но как… Я не помню, как я здесь оказался.

Коля спустил ноги на пол, попытался встать — и сразу резко сел обратно. Врач, быстро шагнув вперед, поддержал его под локоть, Алиса — под другой.

— Да что вы как больного… — парень высвободил руки.

— Вы пока и есть больной. Как вы себя чувствуете?

— Голова кружится немного, а так нормально. Что я вчера натворил?

Загудел браслет на руке врача. Медик глянул на запястье.

— Я вернусь через несколько минут, — и, повернувшись к Алисе, тихо проговорил: — а до тех пор ничего не рассказывайте, пусть освоится.

Не глядя на закрывшуюся дверь, Коля ощупывал рукава своей белой футболки.

— У меня такой не было… А моя одежда где?

— Это больничная, — второй части вопроса Алиса сочла благоразумным пока не касаться.

— А где я? — он перевел взгляд на окно. За кронами деревьев вдалеке вздымались в небо высотки жилых кварталов, но напрасно было бы искать среди них хоть одно знакомое здание.

— Это ведь не Сухаревка? Я ничего не узнаю.

— Нет, это бывшее Богородицкое.

— Больше похоже на Москву.

— Москва сама пришла сюда, — улыбнулась Алиса. — Уже давно.

— Когда? — вопрос был задан явно машинально, и Алиса не раз потом упрекала себя за то, что взялась отвечать.

— Лет через тридцать после твоей… — она резко замолчала. — После того, как ты… —

То, что еще утром казалось простым, сейчас вдруг стало совсем нелегко выговорить. В детстве ей казалось, что самое главное — просто спасти, а теперь все произошло слишком уж быстро. Она ведь сколько раз убеждалась — люди былых эпох чересчур близко к сердцу принимали даже достаточно безобидные вещи. И фраза «Да так, ерунда, просто ты должен был сгореть, потому что был мертвецки пьян» будет звучать, как минимум, неприятно.

— После чего?

Он ждал ответа, и Алиса решилась. Что толку отрубать хвост по кусочку?

— Ты помнишь, что было вчера? Ты пошел в баню, помнишь?

— Немного припоминаю. Неужели она была там?

— Кто?

— Ну, машина…

— Ах, вот что. Нет. Ты помнишь, что ты там уснул?

Коля криво усмехнулся.

— Что заснул, могу догадаться.

— Баня загорелась, — сказала Алиса, глядя ему в глаза. — Ты спал и должен был погибнуть.

— Но я же вроде живой… Не понимаю. А как ты узнала?

— Из милицейского протокола, через месяц после возвращения домой. Там было сказано, что ты погиб при пожаре, находясь… — она замолчала. Его взгляд остекленел. Все с той же кривой усмешкой он завершил:

— … в состоянии алкогольного опьянения.

— Это не так. То есть, это не главное, — заторопилась Алиса. Да, не зря врач предупреждал… Вон, какое лицо у Коли стало — как будто его ударили или унизили чем-то, а он не может дать сдачи. Впрочем, сказать бы все рано или поздно пришлось.

— А что главное? Значит, в протокол можно попасть и из глухой деревушки. Верно говорят, что от судьбы не уйдешь.

— Иногда судьбе приходится помогать, а то она одна не справляется. Теперь все будет в порядке, вот увидишь, — Алиса ободряюще улыбнулась. Он отвернулся к окну — видимо, легче было продолжать разговор, не встречаясь с ней взглядом.

— Тебе сейчас сколько?

— Двадцать, двадцать один в ноябре.

— Не понял… А год какой?

— Девяносто третий.

— Какой девяносто третий?

— Ой, ну не Французской же революции — две тысячи девяносто третий.

— Девяносто шестой ведь был.

— Да какая разница? — Алиса пожала плечами. — А-а, подожди, ты думал, что должен быть период ровно в сто лет?

— Ну, примерно так.

— Да в любой момент можно, просто время ушло на подготовку. Я ведь сразу, когда прочитала, что с тобой случилось, пошла к одному своему знакомому, ты его увидишь. Тогда он отказал, но по техническим причинам. Попросил несколько лет.

— И ты помнила… столько лет. Никогда бы не подумал.

— Мог бы сказать спасибо, — не выдержала Алиса. Перестал бы уж глядеть в одну точку, улыбнулся по-человечески,