Чёрт бы тебя побрал!

И этот… чёрт бородатый. Хорош тоже! Почему сразу не сказал?! Или расчёт был на то, что девчонка была одета?

Но глядя на неё, успокаивался. Словно она была его спасением от демонов, что терзали его изнутри. Казалось, что удавка на шее расслабляется, когда Влада рядом. И становилось легче.

Оттолкнулся от мягкой обивки, и приблизился к стеклу, что разделяло их.

Хорошая планировка. Душевая зона прямо посреди комнаты. Отгороженная матовыми стёклами. Ему нравится наблюдать за ней. За тем, как тоненькие ручки проходятся по хрупким плечам, размазывая на них пену. За тем, как она поднимается и тянется за шампунем. Как струнка. Небольшая, но аккуратная грудь, стройные ноги. Мокрые волосы, что волнами липли к спине. Нравилось всё. Даже её острый язычок.

Спрятал руки в карманы, оттягивая ткань и снимая напряжение в члене.

Когда шум воды прекращается, Туз напряжённо следит за каждым её движением. Согрелась, милая.

Она перешагнула высокий борт ванной и обернулась полотенцем. Расчесала густые волосы пальцами, отчаянно делая вид, что не замечает его тёмного силуэта за мутным стеклом.

Замоталась в белый халат и вытащила из-под него полотенце. Так же, скрываясь за махрой, натянула по стройным ножкам трусики.

Твою мать! Сколько ещё будет длиться этот концерт?!

Рыкнул себе под нос и парой широких шагов настиг двери.

Не утруждая себя тем, чтобы стучать, дёрнул ручку на себя, врываясь в помещение, наполненное горячим паром… и её запахом.

Один шаг, один взгляд, и Туз быстрым движением хватает с корзины стопку её одежды. Нет, милая, ты не оденешься обратно.

- Что?! – опускает на глаза тёмные брови. – Какого? Верни мне мои вещи!

- Я смотрю, ты очухалась? – пряча одежду за своей спиной. – Отогрелась.

Она мысленно чертыхнулась. Сотый раз за сегодняшний день. Слишком длинный. Усталость липкой паутиной обматывала ей ноги. А Влада так надеялась, что эта слабость смоется вместе с пеной в водосток. Но шипящий внутренний голос подсказывал ей, что всё только начинается.

Брюнетка фыркнула, но взгляд не отвела. Он читал в этих глазах… вызов?

Господи, и ему это понравилось.

Воздух в помещении с каждой секундой становился всё гуще, комками проталкиваясь в лёгкие.

- А я-то дура понадеялась, что в тебе есть хоть капля человечности. – на последних словах её голос дрогнул. А в его животе шевельнулся тёплый сгусток.

Верно. Дура. Ты, видимо, уже привыкла, что каждый раз пролетает…

- Выходи. – Туз делает шаг в сторону, освобождая проход. Мысленно он уже глубоко в ней.

Девушка слабыми толчками переступает с ноги на ногу. Мешкается несколько секунд, но всё же сдвигается вперёд. Держит ручками вырез халата, плотно прижимая махру к груди. Подбородок не опускает. Умудряется со своего метра с кепкой, смотреть на него свысока.

Обходит брюнета, и проскальзывает в дверь. Руслан прикусывает предвкушающую улыбку и выходит следом.

Ловит её взглядом на кухонной зоне. Влада мечется, озираясь по сторонам. Глаза по столешнице бегают.

- Что-то потеряла? – Туз иронично вскидывает бровь и поджимает подбородок.

Ну, конечно. Ножичек ищет. Думает, что самая умная.

Он припрятал абсолютно все ножи, и даже вилки ещё в то время, когда Шурик рассказывал ему о последней охоте и своих трофеях.

- Ты не сделаешь этого! – Шипит, впиваясь белыми пальцами в столешницу.

- Сделаю. – так спокойно, что ей становится нехорошо. В серых глазах огромными буквами было написано, что он не шутит. И даже не пугает её. Он просто говорит, как есть.

- Будь ты проклят!! – кричит, чувствуя, как глаза застилают позорные слёзы. – Ты не можешь! Я не вещь! Не шлюха! Ты не можешь распоряжаться мной!!

Её пальцы отрываются от столешницы и начинают хватать со стола всё, что попадается под руку. Влада начинает беспорядочно швырять в мужчину то тарелку со свежими фруктами, то дощечку, то салфетницу. Вздрагивает, когда он, наконец, срывается с места и парой шагов настигает её. Перехватывая руки и заводя их ей же за спину.

Сжимает пальцами одной руки хрупкие запястья, а другой перехватывает подбородок. Сдавливает до боли. Ничего не говорит.

Только напирает всем весом. Наступает на неё, заставляя попятиться.

До тех пор, пока её икры не упираются в жёсткий каркас. Толчок. И он роняет её на кровать. Так грубо, что, кажется, её душа покинула тело вместе с воздухом, что со свистом вырвался из лёгких.

Она дышала, как загнанная лошадь. Тонкие ноздри раздувались, а руки шарили по покрывалу, в поисках опоры. Скользнула было на противоположную сторону, но Руслан оказался быстрей. Подцепил пальцами лодыжку и рванул на себя. Предостерегающе покачал головой, но на неё это не подействовало. Зарычала, и с новой силой бросилась, размахивая ручками, и пытаясь отбиться. Толкала в крепкую грудь, когда он, поставив колени на кровать, навис над ней, словно коршун над своей добычей.

- Отвали от меня! – зашипела, вжимаясь хребтом в упругий матрац.

Снова перехватил свирепые ручки, что успели пройтись острыми ноготками по шее, оставляя на коже борозды. Прижал их коленями к покрывалу, и схватился за её лицо. Резким движением вцепился пальцами в девичьи скулы, дергая на себя. Окунулся в янтарные глаза и понял, что тонет в них. Растворяется. Бля, так не должно быть.

Дышал так же тяжело, как и она. Даже слишком. Для него. Казалось, заговори он сейчас, и подавится собственными словами.

Опустил взгляд на тонкую шейку. На ней так бешено пульсировала венка. Хотелось вцепиться в неё зубами.

- Мразь. – цедит Влада сквозь сдавленные челюсти, и дёргается в его руках. А Руслан уже не слышит. Опускает ресницы… смотрит туда, где полы халата разошлись в стороны, обнажая его взгляду грудь. От неё исходил жар. Он опалял его собственную кожу, разгоняя тепло по венам. Её тело такое прекрасное. Влекущее.

- Не смей… - взбрыкивает, отчего белоснежный халат разъезжается в стороны ещё больше. Чёрт. – Не смей! – срывается на крик, когда Руслан отпускает её лицо и склоняется над соблазнительными полушариями. Ниже. Ближе. – Не смей, я сказала! – почти плачет, когда его губы смыкаются вокруг соска.

Как только его язык ощутил под собой мгновенно твердеющую бусину, остатки рассудка рассеяло прахом по комнате.

Сквозь шум в ушах до него доносится её истошный рёв. Словно раненая львица. Выгибается под ним, почти до хруста в позвонках, мечется в смехотворных попытках оказаться, как можно дальше.

Не сейчас. Он не сможет остановиться.

Потому что капкан щёлкнул с такой силой, что обратного хода уже нет.