– Не знаю, лучше ли вы управляете самолетом, чем Сент-Экс, но что точно – вы такой же неуклюжий! Сент-Экзюпери был здоровенным увальнем, не осознававшим ни своего веса, ни своего роста, ни своей силы, он стукался о дверные косяки, ломал все, к чему ни притронется, один раз даже пианино умудрился сломать. В точности как вы.

Потирая лоб, я возмутился:

– Ничего подобного!

Я и правда ни одного пианино не сломал.

– И еще, – добавила Анди, – у него одежда всегда была мятая. Он спал, не раздеваясь. Мог потерять башмак.

Анди оглядела меня и улыбнулась. Я покраснел, не осмеливаясь взглянуть на свою одежду, проверить, не выбилась ли рубашка из штанов. Все-таки пятнадцать часов полета…

Анди снова засмеялась:

– Я шучу. Это был комплимент, господин авиатор. Вы такой же неотразимый, как он! Оглянитесь, позади вас вулкан.

Я обернулся. Над пейзажем возвышалась вершина Кончагуа, очертания горы были такими же плавными, как у пляжа с черным песком, в котором тонуло ее подножие. Изумительный вид!

Солнце припекало, а вокруг была такая красота, и я предложил Анди искупаться. Но она уже повернулась ко мне спиной и, кажется, даже не услышала.

* * *

Нам еще надо было добраться до острова Кончагуита, а это долгий путь. Поезд. Автобус. Машина. Лодка. По дороге я успел потерять ключи, забыть сумку, упасть в воду и заляпать гуакамоле из своего буррито последнюю чистую футболку. Анди сказала, что я перестарался, мне не надо во всем подражать Сент-Экзюпери ради того, чтобы она мной восхищалась. Она говорила по-испански так же хорошо, как по-английски, и так же пленяла сальвадорских водителей автобусов, как нью-йоркских таксистов. В любой точке планеты она чувствовала себя как дома.

Наконец мы сошли на берег Кончагуиты.

Крохотный остров, затерянный в заливе Фонсека, который делят между собой Сальвадор, Гондурас и Никарагуа, нас удивил. Над верхушками пальм торчали подъемные краны. Рядом с деревянным причалом, к которому подошла наша рыбацкая лодка, тянулся длинный забетонированный пирс, вдоль которого стояли грузовые суда, доставлявшие сюда всевозможные стройматериалы. Железо. Гипс. Цемент. Стекло. Огромный плакат над портом не оставлял ни малейших сомнений насчет намерений подрядчиков. Через несколько месяцев на этом пустом острове вырастет гигантский гостиничный комплекс.

Пока я таращился на рекламу Райского Острова, Анди убежала спрашивать у покрытого татуировками усача, державшего забегаловку как раз напротив, где мы можем найти Мойзеса Кочава.

И тот без колебаний указал на ближайший пляж.

* * *

– Сначала почта! Потом гости… На Кончагуиту надвигается апокалипсис!

Мойзес поднял бутылку, пока мы шли к нему, опустошил ее за наше здоровье и кинул на песок. Он сидел, прислонившись к одной из кокосовых пальм на пустом пляже. Я хотел было взять себе один из стульев из-под соломенного навеса покинутого кафе, но обнаружил, что все стулья прикованы тяжелыми цепями к пальмам. И столы были прикованы, и вообще все валявшиеся на пляже предметы: мусорные урны, ржавый велосипед, мангал…

Странно. Кому пришло бы в голову их украсть?

Анди, всегда такая наблюдательная, словно ничего и не заметила. Она села на песок перед Мойзесом и явно любовалась им.

Мойзес был красив. Красив, как корабль, совершивший кругосветное плавание.

А потом потерпевший крушение.

* * *

Мойзес оказался не из болтливых. Он заговорил далеко не сразу и только после того, как Анди трижды сгоняла меня к забегаловке на пристани, откуда я всякий раз возвращался нагруженный бутылками мексиканского пива и мескаля. Око Доло он вспомнил, только откупорив третью бутылку «Короны», Мари-Сван – пригубив шестую. А когда он ополовинил бутылку с мескалем, воспоминания, кажется, наконец-то всплыли на поверхность.

– У нас был клуб, – принялся рассказывать Мойзес, глядя только на Анди, как будто славный доставщик алкоголя был прозрачнее бутылочного стекла. – В этот клуб входили лучшие специалисты по «Маленькому принцу». У каждого была своя роль.

Ну ладно, подумал я, ладно, Мойзес, это-то все мы уже знаем.

– Мы выстроили много гипотез, и все они рухнули, мы собрали кучу архивов…

Знаю, Мойзес, Анди все их изучила в самолете, у нее на это ушел не один час, и все без толку.

* * *

Мойзес замолчал, обдумывая свое поражение, и Анди наконец заинтересовалась тем, что делалось вокруг. Она, как и я, не могла понять, что за странная стена высотой в несколько метров отделяет пляж от Тихого океана. Стена казалась бесконечной – похоже, она огибала весь остров. Зачем возводить такую преграду? Чтобы не смогли причалить иммигранты? Нелегалы? Мексиканцы?

– Члены клуба были знакомы между собой? – спросила Анди.

– Да. – Мойзес с трудом ворочал языком. – Мы каждый год встречались, совещались, подводили итоги. Такой своего рода конклав избранных. Собирались у Изара, это была его роль в клубе – принимать нас в своем дворце. Мы оставались у него несколько дней, часами обсуждали… и все без толку.

Дворец?

Это уже нечто новенькое…

Я тоже мысленно подвел итог. Значит, Изар, четвертый член клуба, – это король! Мойзес, разумеется, пьяница. Хоши, пятый в списке, должно быть, фонарщик? Оставался таинственный географ…

* * *

Мойзес снова затерялся в дебрях давних воспоминаний. Анди и на этот раз оказалась проворнее меня. Чтобы разбудить пьяницу, она с веселым звоном стукнула своей бутылкой пива по его бутылке:

– Отличная новость! Мы принимаем эстафету! Око поручил нам продолжать миссию. Мы начинаем расследование заново, с самого начала. Мари-Сван сказала нам, что Маленького принца убила роза. Вы с этим согласны?

Казалось, Анди вот-вот сунет ему под нос свою полицейскую бляху.

На Мойзеса это, похоже, впечатления не произвело. Больше того – он так затрясся от смеха, что пивная пена потекла у него по пальцам.

– Ха-ха-ха! Сван не меняется! Все так же ревнует к прочим розам… и особенно к Консуэло! Но ни одна из влюбленных в этого паршивца роз не могла причинить зла своему Тонио. Слишком все они его любили. Чтобы роза убила Маленького принца? Глупее не придумаешь!

– Почему? – удивилась Анди.

– Почему? – Мойзес залпом выдул остаток пива. – Почему? Да потому что на самом деле все, понятно, было совсем наоборот.

– Совсем наоборот?

– Ну да, совсем наоборот. – Он сорвал зубами пробку с очередной бутылки. – Это Тонио бросил Консуэло, в точности как Маленький принц бросил свою розу. И роза из-за этого умерла.

– Что?

Анди так дернулась, что облилась пивом. А потом еще будет говорить, что это я неуклюжий!

– Вы читать умеете или как? – Мойзес начал сердиться. – Маленький принц – трус, недостойный любви, он удирает с птицами, толком не попрощавшись, потому что боится, как бы не остаться взаперти. Ну да, он, бедненький,