Страж Храма взял в руки кнут и щёлкнул им трижды.

Женщины уронили лук и колчан на пол и поспешили в своё святилище.

Ни одна из них не вернулась — за исключением Заново Рождённой, ласкавшей меня долгим покорным взглядом. Она подняла мой подсвечник, на котором ещё не зажигалось ни одной свечи, заменила тринадцатую свечу фонариком с треножника и удалилась, подобно своим сёстрам, в направлении женского святилища, не оглядываясь.

Я смотрел, как она переступала порог Святилища Огня, держа над головой зажжённое мной пламя.

«Да будет это разделение благом для тебя! — прокричали мои Братья. — И пусть установленная между ней и тобой связь длится вечно!»

«Чтобы его Дело было победоносным!» — прокричал Страж.

«Чтобы мы исполнили свой долг.» — ответил Глава.

«Воистину так!» — прогремели тридцать шесть мужских голосов.

И тогда Страж Храма закрыл дверь женского святилища, провернул ключ в замке трижды и повесил его себе на пояс.

Он поднял лук, колчан и стрелы, оброненные жрицами на пол, и, демонстрируя мне эти символы борьбы, он произнёс:

«Это будет твоим оружием до Окончательной Победы.»

«До Подвешивания.» — ответил я.

«До Испытания Орла.» — сказали Освобождённые.

«До перенаправления Течения Человечества на Великий Путь, желанный самой Жизнью.» — пояснили Воины.

Тогда я спустился на серую арену, и Страж Храма закрепил на моём левом плече золотой шнурок для крепления колчана и лук Вольного Охотника при Дворе Рыцарей Золотой Стрелы.

Охотничьи рожки и невидимые глазу трубы приветствовали это событие яркими и звучными воинскими напевами.

Глава, за которым следовала процессия Почтенных Воинов и Вольных Охотников, спустился к нам, и все Братья радушно пожали друг другу руки.

Я бросил взгляд через открытую дверь, и во дворе я увидел тринадцать Белых Жеребцов, чью нетерпеливость пытались обуздать тринадцать Дворников.

«Тот, кто подчинит себе Белого Жеребца, символ похоти в её диком виде — тот будет признан Хозяином в королевстве жизни.»

Огюст Апотр

Приложение А. Свидетельства очевидцев

«Знаете, у меня есть только мечта отслужить Золотую Мессу…»

К счастью, у нас есть свидетельства людей, посещавших мероприятия и собрания Нагловской. Некоторые были её студентами, прочие были журналистами или писателями, затрагивавшими эзотерические и оккультные темы. В то время, как каждый из свидетелей предположительно мог иметь свои собственные предубеждения, вместе они дают нам удивительное представление как о самой Марии Нагловской, так и о собраниях и ритуалах, которые она возглавляла.

Самые ранние в хронологическом смысле свидетельства принадлежат Рене Тимми (псевдоним французского оккультиста Мориса Мегрэ), иногда подрабатывавшего журналистом. Его книга «Магия в Париже» была напечатана в 1934 году. Он называл Нагловскую «Вера Петрушка» и, очевидно, брал у неё интервью. Как и прочие, он упоминал, что она курила сигареты. Она была невысокого роста, прилично одета, без следа косметики на лице; как он сказал — «вы могли бы пройти мимо неё сто раз, не заметив». Её волосы он описывает как пепельно-светлые, коротко остриженные. И всё в ней, как он говорил, дышало благопристойностью. Лишь одна деталь облика характеризовала её — глаза. «Их сложно забыть, если они задержались на тебе хотя бы единожды». Он писал, что её глаза были синими, подобно леднику, или же подобно лезвиям кинжалов; были исполнены жизни и движения, и сияли огнём, горящим внутри. Помимо прочего, она рассказала ему, что ей нужен был зал, который принадлежал бы ей целиком — дословно цитируя, «Знаете, у меня есть только мечта отслужить Золотую Мессу…»

Следующий после Тимми свидетель — «Пьер Гейро», анаграмматический псевдоним католического священника аббата Гиадье. Можно было бы ожидать, что он будет антагонистом — но на деле он достаточно беспристрастен в своём описании Нагловской. Его книга «Les petites eglises de Paris» была опубликована в 1937 году. Он брал у неё интервью в её маленьком гостиничном номере, где она сидела на кровати. В его описании у неё был интеллигентный высокий лоб под светлыми волосами, глаза странного голубовато-зелёного оттенка, необыкновенно глубокие и живые. Также он говорил, что от неё исходила атмосфера удивительного целомудрия (вероятно, это было не то, чего он ожидал, учитывая ритуалы, которые она, по слухам, практиковала). Но, впрочем, важнее всего здесь то, что Гейро даёт весьма детальное свидетельство о ритуале посвящения Первой Степени, проведённом над Клодом д’Иже и ещё одним учеником Нагловской (позже оказалось, что это был Марк Плуке). Из свидетельства становится ясно, что Гейро уже знал д’Иже, молодого поэта и студента, и, возможно, получил от него какие-то детали «гимнов» и «свидетельства о крещении» после самой церемонии. В 1970 году другой участник, Марк Плуке, выступил с собственным описанием того же самого действа (см. ниже).

Ещё один участник группы Нагловской, Анри Меслен, написал книгу под псевдонимом «Б. Анель-Хам», вышедшую в 1938 году. Он поведал нам о «великолепной церемонии», во время которой две молодые женщины были посвящены в Жрицы Любви при присутствовавших там журналистах. (Позже от Марка Плуке мы узнаем, кем была одна из этих женщин). Несмотря на то, что Меслен явно видел немало всего, большинство из его описаний выведены из материала, опубликованного в «Стреле». Он говорит: «Как мы можем видеть, эта любопытная доктрина упорядочивает интимные взаимоотношения внутри пары, одухотворяет любовь, но в то же время оставляет неприкосновенным её сексуальную сущность, и, суммируя вышесказанное, синтезирует ионический и фаллический культы в единое целое.» «Согласно Марии Нагловской, врата Рая открываются посредством священного соития.»

Очень важным свидетелем был Юлиус Эвола, но он не упоминал о своём участии до 1969 года, когда была опубликована книга «Metafisica del sesso», в 1983 году изданная в США под названием «Метафизика секса». Многие считают, что Эвола и Нагловская были любовниками в 1920‑е годы, когда та жила