Сведения о Мэрион Китс были следующие: двадцать четыре года;рост пять футов четыре дюйма, вес сто четырнадцать фунтов, глаза карие, волосытемные.

Мейсон кивнул:

– Я займусь Мэрион Китс.

– Судя по адресу, это многоквартирный дом, – сообщил Дрейк.– Ее квартира 314. Что будем делать?

– Нужно делать только одно, Пол. Ковать железо, пока горячо.Сейчас она, видимо, возвращается с похорон. Она эмоционально подавлена. Естьшанс, очень небольшой шанс, что нам удастся что-нибудь у нее выведать.

Дрейк заметил:

– Может быть, это она кричала; а возможно, это она бросилазеркало; она могла бы быть и той, кто нажал на спусковой крючок роковогопистолета. Но что-то мне не верится, что она в этом признается.

– Конечно, – задумчиво произнес Мейсон, – мы имеем дело скосвенными уликами… Косвенные улики самые сильные из всех, но поразительно, какможно ошибаться в толковании косвенных улик. Например, следствие велось наоснове версии, что какая-то женщина не поладила с Артуром Кашингом и тот,схватив тяжелое старинное зеркало, швырнул им в нее. Она достала револьвер ивыстрелила.

– Ну и что? – спросил Дрейк.

Мейсон покачал головой:

– Весьма похоже на то, что Артур Кашинг сосредоточил своевнимание на какой-то девушке, и она вполне могла запустить зеркалом в егоголову. Я не могу согласиться с теорией следствия, что это он бросал зеркало.

– В этом что-то есть, – согласился Дрейк. – Женщина могла бышвыряться предметами, мужчина – нет.

– Допустим, что Мэрион Китс откажется обсуждать это? –спросила Делла Стрит.

– Это как раз отвечало бы моему замыслу. Я вызову ее в суд вкачестве свидетеля и смогу отлично использовать для отвлечения внимания. Этоодин из тех случаев, когда клиенту лучше вообще не появляться в суде. Если онаскажет правду, ее пригвоздят за противоречивость показаний, данных наследствии. Если она будет придерживаться сказанного следователям, то ее уличатв жалком, неумелом увиливании.

– А если она будет молчать? – спросил Дрейк.

– Если она будет молчать, это настроит присяжных против нее,и они заклеймят ее как виновную. Так что давайте искать, чем отвлечь внимание,а потом поднимем шум.

– Тебе нужна компания? – спросил Дрейк.

Мейсон взглянул на часы:

– Я не могу сказать, каким методом я воспользуюсь, пока неувижу ее. Предварительное слушание назначено на завтра. У меня естьнезаполненная повестка в суд в качестве свидетеля, Пол. Ты обождешь переддверью ее квартиры. Я подам тебе сигнал стуком в дверь. Как услышишь, звони взвонок и сообщи, что принес ей повестку в суд. Делай вид, что ты меня незнаешь.

– Ты хочешь, чтобы я встал и ждал у двери сразу же, как тывойдешь?

– Если я войду, – уточнил Мейсон.

– Пригрозите устроить сцену, шеф, – посоветовала ДеллаСтрит. – Ей это не понравится.

– Мой визит не понравится ей ни с какой стороны, – мрачнозаметил Мейсон.

– Так что же у тебя есть против нее? – поинтересовался Дрейк.

Мейсон усмехнулся:

– Да совсем ничего, Пол.

– Тогда поосторожнее, как бы у нее не оказалось чего-нибудьпротив вас, – предупредила Делла Стрит.

Мейсон сказал нетерпеливо:

– Извини, Делла, но бывают случаи, когда осторожностьюничего не добьешься. Это один из таких случаев.

– Это осложняет дело, – уныло произнес Дрейк, осматриваяроскошный многоквартирный дом. – Много будет волокиты. Портье наверняка захочетпозвонить Мэрион Китс и сообщить, что мы хотим ее видеть. Она ответит, чтослишком плохо себя чувствует и не хочет ни с кем встречаться.

– Ничего, – сказал Мейсон, – придумаем, как до неедобраться. А теперь запомни, что повестка всего лишь прикрытие. Никто не можетзаставить ее давать показания за пределами графства, где выдана повестка, безподтверждения судьи, рассматривающего дело. Получать такое подтверждениенекогда. Я просто иду на блеф. Палку мы перегибать не можем. Так что не спорь сней, вручай повестку и выходи.

Дрейк кивнул.

Портье взглянул на вошедших в подъезд Мейсона и Дрейка. Наего лице застыла маска нарочитого превосходства.

– Класс невысокий, – тихо заметил Мейсон, – только доходывысокие. В доме высокого класса этого парня вышвырнули бы еще до первойзарплаты. Он воплощение сноба, и, ставлю десять против одного, у него ладоньчешется.

– Какой подход изберем? – поинтересовался Дрейк.

– Слова и деньги, – решил Мейсон, направляясь вперед.

– Добрый день, – поприветствовал портье. – Кого вы хотели бывидеть, назначена ли у вас встреча?

– Мы представляем правительство.

Портье слегка поднял брови и принял еще более холодный вид.

– Налоговое управление?

– Нет, управление по распределению правительственных ценныхбумаг. – Мейсон открыл бумажник, достал десятидолларовый банкнот. – В целяхболее справедливого распределения правительственных ценных бумаг мы делаемпожертвования. Вот ваша часть.

– Что я должен за это сделать? – спросил портье, украдкойоглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что они одни.

– Абсолютно ничего. И если вы действительно ничего несделаете, то получите еще десять долларов, когда мы спустимся.

– Боюсь, я вас не понимаю.

– Конечно, не понимаете. Да и не надо. Мы должны повидатьодного жильца на третьем этаже, но не хотим, чтобы о нас докладывали. Если онас доложат, то эти десять долларов – вся ваша доля. Если нет, то еще десять,когда мы спустимся.

– Я должен о вас доложить, иначе меня уволят, – сказалпортье с сожалением.

Мейсон сохранял исполненное смысла молчание.

– Однако, если вам подходит, я могу доложить, когда вы ужебудете у двери… объясню, что какие-то джентльмены прошли мимо меня к лифту; яувидел, что лифт остановился на третьем этаже, сообщил охраннику и теперьобзваниваю всех жильцов на этом этаже.

– Прекрасно. Только не говорите о джентльменах.

– Нет? – переспросил портье, еще выше поднимая брови.

– Скажите, что один джентльмен. Понимаете?

– Да.

– За двадцать долларов мы могли бы просить и о большем.

– Да, сэр. Но мне нужно знать, к кому вы идете. Не могу же ядействительно обзванивать весь третий этаж. Переполох поднимется.