Маша стояла на лестнице, пристраивая на макушку очередной сноп-дидух:

– Поможешь нам ритуальную елку украсить?

– Какая ж она ритуальная? – Чуб с сомнением взяла в руки желто-розовую грушу из стекла. – У нас дома почти такие же игрушки. Маша, ты не поверишь!.. Мы с Даном сначала катались на катке… А потом гуляли, а потом он показал мне самый высокий в Киеве дом… мы залезли на крышу… это невероятное зрелище!

– На крышу? Ты бывала и выше, – сказала Катя.

– Но не с ним… А потом он меня на фуникулере катал…

– Ты шутишь, что ли? Фуникулер ездит туда-сюда по одной маленькой горке… или ты напилась? – Катерина нашла исчерпывающее объяснение ее заявлению. – Положи грушу, еще разобьешь… а из-за тебя во всей стране груш не будет.

– Чего? – Чуб на всякий случай положила игрушку на место.

– Изображенье овощей, фруктов и злаков Киевицы вешают на елку, чтоб в следующем году был хороший урожай. Фигурки животных – чтоб был хороший приплод. Младенцев – для тех же целей. В общем, для блага всей страны… что повесишь на древо, то и пойдет в рост, – безрадостно изложила Катерина Михайловна.

– Слушайте, вы не поверите, кто он… Дан – водитель фуникулера! Он дал мне поводить свой фуникулер!

– Фуникулер? – Дображанская даже опешила. – Его обычно старые бабушки водят… там на две кнопки нужно нажать. А другой нормальной работы у него нет? В твоем стиле. Не мое дело, конечно…

– Дан – свободный художник! – взорвалась Даша Чуб. – А ты… ты как мертвая. Ты как Снежная Королева! Еще хуже… та хоть Кая любила, а ты ва‑аще никого. Ты не способна любить… не способна понять… Я влюбилась!

– Ты влюбляешься примерно раз в неделю, – презрительно осадила ее «королева».

– Но это иначе… Дан всю жизнь меня искал. А я его.

– Кто это сказал, он или ты? Кому из вас пришла в голову столь оригинальная фраза?

– Я понимаю, о чем ты… И даже чуть-чуть согласна с тобой. Мы все на один и тот же тип западаем, – взволнованно зачастила Землепотрясная, и Маша заметила, как важно Чуб донести до них исключительность своих новых чувств. – Я всегда – на нестандартных, веселых, не зануд, и творческих, и с мечтой, чтоб прямо к луне… Но всегда не складывалось. Либо нестандарт, но зануда… Либо серьезный… А в Дане есть все, что мне нравится, и ничего, что мне не нравится, нет. И во мне – то же самое… Вот я вся абсолютно – такая, как ему надо! Не тебе, Катя, – ему… И насрать мне, что тебе я не нравлюсь!

– Не в этом дело, Даша, – Маша наконец-то пристроила свой дидух, слезла с лестницы и обеспокоенно посмотрела на среднюю из Киевиц. – Мы просто немножко расстроены. Помнишь тот инцидент в Катином торговом центре?

– С этим придурком?..

– Даша, он умер.

– Умер? – Даша обмерла: каким бы он ни был, Ромчик не был плохим, он устроил волшебный флеш-моб, он просто ошибался. – Как же так… из-за елки? Кто умирает, оттого что на него елка упала? На меня вчера тоже падала… Я же жива.

– Это самое странное, – сказала студентка, – врач сказала, что он умер от переохлаждения.

Даша села на диван, стащила с головы пушистую шапку-ушанку. За окном падал седьмой снег – летел по косой. И Даша назвала его «Косо-снег».

«Смерть с косой» – некстати или слишком кстати пришла ассоциация.

– Думаешь, это я виновата?..

– Ты не переживай, – Маша осознала, что забыла сказать самое главное, – я успела его воскресить. Мы только из больницы, из морга. Никто ничего не понял. Катя заставила персонал все позабыть. До прессы, к счастью, тоже не дошло, иначе бы Катин торговый центр…

– Кое-чем накрылся, – Катерина Михайловна отучила себя выражаться матерно.

– Фуй… – выдохнула страх Землепотрясная Даша. – Уже легче. Тогда я пойду.

– Даша, он умер! И, возможно, ты действительно во всем виновата… и это ты убила его! И ты сейчас никуда не пойдешь! – Машин оклик был как удар кнута, и Даша норовисто дернула шеей, но села – послушалась.

* * *

– Мы специально ждали тебя. Нужно вспомнить все, что случилось за последние сутки. – Маша Ковалева присела на низкий пуфик у камина.

– Вспомнить все! Шварценеггера позовем? Или уже Колина Фаррелла? – попыталась пошутить Даша Чуб, но среди ее ведо-лег не сыскалось кинолюбителей. – Оки, давай, вспоминай, – нехотя позволила она, снимая шубу. – Только быстро, мы с Даном в кино идем…

– В канун Карачуна, позапрошлой ночью тебе приснился сон.

– Да, – подтвердила та.

– Будто ты мужчина, ты спишь и видишь во сне, что падаешь в колодец.

– Сон во сне? – удивилась Катя. – И как этот мужчина выглядел?

– Я не помню, – пожала плечами Даша. – Все мутно. Ярко запомнилось только падение.

– Жаль, мы не придали этому никакого значения, – сокрушенно сказала Маша. – Ночью тебе приснилось паденье в колодец, а днем – ты поскользнулась, упала и заявила, что упала в колодец.

– Я просила по порядку, – напомнила Катя.

– Прости. Перед Тьмой мы пошли в магазин заказывать подарки. – Маша встала и прошлась по комнате, она волновалась. – В магазине был внутренний двор. Даша отправилась туда, поговорить по телефону. А когда я вышла к ней, она лежала на земле и делала так, – Ковалева показала на рыжую кошку Изиду Пуфик, сладостно и сонно потягивающуюся на коврике рядом с горящим камином. – А когда пришла в себя, сказала, что упала в колодец.

– Я правда упала… – сказала Чуб. – Но не в колодец, а в обморок. Видно, головой сильно ударилась. Но поскольку мне недавно приснился сон про колодец, мне показалось…

– А почему она падает в обморок, если беременная ты? – отпустила остроту Дображанская. – Ладно, давайте дальше.

– Я думала, что заказала у них Деда Мороза… Но вместо него к нам пришел папа, – завершила Даша историю.

– Странно. С чего вдруг? Вы с ним даже не общались, – сказала Катя.

– Это я отбивалась. Он давно пытался наладить мосты. А потом… знаете, когда я была маленькой, он был таким классным Дедом Морозом… таким веселым, прикольным – лучше всех. Да вы ведь сами вчера видели! Вы не поверите, это вчера мое третье желание было – помириться с папой! Второе, чтоб снег… А первое… оно тоже сбылось! Хоть вы мне не верите…

– Вот почему тебе другого Деда Мороза не вызывали! – с улыбкой сказала Маша. – Им был твой отец.

– Могли бы и вызвать, – буркнула Чуб, – учитывая, что папа ушел, когда мне было семь лет. Да ладно, чего уж теперь… он ведь уже исправляется.

– Тогда я совсем ничего не понимаю, – сказала Катерина Михайловна.