пространстве. Потом начинают двигаться, «обкатывая» друг друга. Так начинают учиться «снимать» удар.

– Чего-чего делать? – снова с интересом спросил следователь. И, видимо, не зря – судя по хорошо поставленному апперкоту [39], боксом он занимался серьезно.

– «Съем» удара – это чисто русская техника рукопашного боя. «Снимая» удар, не останавливают руку или ногу противника, а мягко изменяют его траекторию, переводя удар в другое направление. Противник при этом проваливается, теряя равновесие. В бою с большим количеством противников грамотно снятый удар одного противника переводят в другого. Особенно если они машут саблями или прикладами, – улыбнулся я, вспоминая рукопашный бои с японцами. – В дальневосточных единоборствах и в самбо от удара защищаются жесткими блоками – сила на силу. Я не совсем представляю, как жестким блоком можно защититься от рубящего удара казачьей шашкой, – подумав, добавил я. – Следующее. Техника русского рукопашного боя основана на базовом волновом движении. Кроме постановки базового движения «маятник» начинается постановка боевого дыхания. Казаки называли его «собачьим» или «волчьим».

– Как это? – спросил майор и, выйдя из-за стола, начал прохаживаться по кабинету.

– Любой удар, прыжок или вообще интенсивное движение выполняются на интенсивном выдохе через рот. Вдох, наоборот, через нос с задержкой дыхания… Такое дыхание позволяет, как бы это попонятней выразиться, блокировать страх.

– Как это? – на этот раз на меня с интересом смотрела девушка-лейтенант.

– В неожиданно возникшем ближнем боестолкновении или вообще в момент опасности у обычного человека сводит мышцы, он может от страха застыть на месте. Это действие адреналина – гормона страха. Так вот, резкий выдох через рот блокирует, не допускает выброса в кровь этого гормона.

Девушка выслушала мое объяснение, молча кивнула и продолжила стенографировать протокол допроса.

– После постановки базового движения начинается постановка ударов. Скорость и ритм кроме гармошки могут задавать протяжные казачьи песни. Находясь в группе, каждый постоянно работает против нескольких противников. Здесь каждый сам за себя… Именно поэтому для русской рукопашки принципиально неприемлем термин «единоборство», – подумав, добавил я. – Следующий этап обучения – это наработка ударов, она проводится уже в парах… Здесь могут применяться учебные ножи… Но они должны быть только металлические, чтобы блеск ножа в руках врага не вызывал страха… После достижения определенного уровня подготовки задача уже принципиально усложняется. Это значит, что голова бойца должна в экстремальной ситуации действовать независимо от тела, находя единственно правильное решение.

– Как это? – непонимающе посмотрел на меня майор.

– Да все очень просто, как и все гениальное, – улыбнулся я. – «Снимающему» удары прикладами или ножами курсанту инструктор может поставить задачу типа: «рассчитать массу сосредоточенного заряда для разрушения бетонной стены толщиной полметра». За неправильный ответ обязательно наказание – от отжиманий до нарядов вне очереди. – Я замолк, переводя дыхание. Наступила тишина, лишь было слышно поскрипывание пера, периодически макаемого в чернильницу-непроливашку. Я не стал говорить, как я отжимался сотню раз, когда не смог правильно ответить сержанту Саданшоеву, проводившему занятие в школе начсостава.

Кстати, наш помощник командира учебного взвода личностью был более чем неординарной. Впрочем, среди наших командиров и преподавателей бригадной школы других быть и не могло. Родом Нуреддин Саданшоев был из Горного Бадахшана – высокогорной части Таджикистана. Нуреддин окончил школу для детей пограничников при Хорогском погранотряде, после этого продолжил свое образование, поступив в педагогический институт. Окончил он его как раз в тридцать девятом году, к началу советско-финской войны [40]. В школе высокогорного кишлака Калай-Хумб молодой учитель успел проработать всего три месяца. Уже осенью он был призван в пограничные войска НКВД. Служить начал на советско-афганской границе, а служба там была, мягко говоря, не очень спокойной. Помимо контрабандистов, на нашу территорию совершали, или пытались совершать, налеты группы и отряды басмачей, подготовленных английскими инструкторами. Там впервые младшему сержанту Саданшоеву, будучи в дозоре на границе, пришлось принять настоящий бой. А еще через год в числе лучших младших командиров Нуреддин уехал служить на запад, в Измаильский погранотряд.

Тогда, после присоединения к СССР Молдавии, граница нашей страны отодвинулась на запад. И после начала войны, когда крайне скупо в первый год войны награждали орденами и медалями, сержант Саданшоев в первую неделю войны был награжден орденом Красной Звезды. Тогда впервые состоялся первый морской, вернее речной, десант советских пограничников на территорию вражеской Румынии. У десанта была диверсионная задача – захват и подрыв орудий тяжелой дальнобойной батареи, обстреливавшей все, что находилось на советском берегу Дуная. Саданшоев к тому времени поменял воинскую специальность – он служил в саперном взводе маневренной группы погранотряда. В том десанте Нуреддин командовал отделением подрывников, задачей которых был подрыв орудий и боеприпасов после их захвата. Но в жизни часто все бывает не так, как планируется в высоких штабах. Так было и в тот раз.

После высадки с бронекатеров Дунайской флотилии пограничников встретил плотный пулеметный огонь. Сразу же среди наших бойцов появились убитые и раненые. Враг тут же попытался перехватить инициативу, и румынские солдаты поднялись в контратаку. Да, это были не немцы, а именно румыны, боевые качества которых, казалось, всегда оставляли желать лучшего. Но это оказались бойцы батальона морской пехоты, да и боем управляли тактически грамотные офицеры, один из которых оказался все-таки немцем. В этой ситуации вырвавшийся вперед сержант Саданшоев, работая в рукопашке двумя печаками [41], сумел исправить положение, а через несколько минут, схватив из рук зарезанного румынского капрала ручной пулемет, начал расстреливать дрогнувшего противника в спину. А раненого немецкого офицера-инструктора он сумел захватить живым. Тот оказался опытным диверсантом из полка «Бранденбург-800». Причем он настолько заинтересовал нашу разведку и контрразведку, что его после оказания медицинской помощи отправили на транспортном самолете в Москву. Сопровождал его, естественно, тот, кто взял его в плен. Ну а после вручения боевого ордена сержанта направили служить в формируемую бригаду особого назначения. Кстати, пограничников среди командиров и сержантов в период создания ОМСБОН было более половины.

Следующий орден вместе с золотистой нашивкой за тяжелое ранение наш сержант получил еще через два месяца. Это было в конце августа, при проведении операции в Иране. Тогда в первые месяцы войны критическая ситуация складывалась не только на фронте, но и на наших южных границах. Иран, наш южный сосед, относился к сателлитам гитлеровской Германии. Страна была наводнена немецкими советниками, естественно, что и иранская армия была под их плотным контролем.

Вступление Ирана в войну на стороне фашистов было лишь делом времени. А допустить этого было тогда нельзя! Большую часть нефти Советский Союз получал с Бакинских нефтепромыслов, а они оказались бы под ударом в первую очередь. А нефть, образно говоря, это кровь