Орудие Романа дало несколько залпов по колокольне. Пулемет замолк, а колокол от ударов снарядов зазвонил, как к заутрене.

С аэродрома один за другим взлетали фашистские самолеты всех типов. Бомбардировщики в сопровождении «мессершмиттов» пролетели над селом к центру Бухареста. Транспортные самолеты развернулись в направлении к горам. Вокруг них вертелось несколько «фокке-вульфов», прикрывая их от возможного нападения.

Наста яростно выругался, видя, что фашистские самолеты уходят безнаказанно.

Пехота уже достигла середины села, но была остановлена ожесточенным огнем противника. На повороте улицы появилась колонна фашистских танков. Положение становилось критическим. Орудие Насты открыло по противнику огонь, но три немецких танка все же успели проскочить через позиции пехоты.

Четвертый фашистский танк, пораженный бронебойными снарядами, завертелся на месте, как раненый зверь, преградив путь остальным машинам. Несколько танков столкнулись друг с другом. И прежде чем водители успели понять, в чем дело, и объехать поврежденный танк или дать задний ход, Наста выпустил две обоймы бронебойных снарядов, повредив еще один танк. Пехотинцы пришли в себя после небольшого замешательства и пустили в ход противотанковые гранаты. Танки повернули обратно, а вырвавшиеся вперед три машины стали жертвами румынских танков.

С криком «ура!» пехотинцы достигли аэропорта, где снова были остановлены вражеским огнем.

Высоко в небе за боем следил гитлеровский самолет-разведчик. Вероятно, он сообщил своему командованию, что положение становится тяжелым, потому что вскоре над позициями появилась эскадрилья бомбардировщиков. Встреченные огнем трех орудий батареи младшего лейтенанта Арсу, самолеты сбросили бомбы куда попало.

Одна из бомб все же упала вблизи орудия капрала Романа. Взрывной волной людей отбросило в сторону. Роман первый пришел в себя. «Мессер» беспрепятственно шел по курсу, прикрывая бомбардировщик. Роман бросился к орудию вместо раненого наводчика и прильнул к прицелу. Но хищная птица вдруг свернула с курса и пошла прямо на орудие. Значит, фашистский истребитель обнаружил зенитчиков.

Роман нажал на педаль. Светлая дорожка прорезала небо. Первые снаряды перелетели мимо, остальные — попали в цель. Но «мессершмитт» уже успел открыть огонь, и стальной шквал обрушился на орудие. Несмотря на опасность, Тудор выскочил из окопа, куда его отбросила взрывная волна, и быстро вставил в зарядник новую обойму.

Роман почувствовал себя невероятно усталым, сам еще не понимая почему, но продолжал с прежней силой нажимать на педаль, разряжая обойму, принесенную Тудором.

Смертельно раненный самолет пролетел на высоте нескольких метров, выпустив последнюю очередь по орудию и наводчику. Капрал вздрогнул, хотел приподняться с сиденья орудия, но покачнулся и скатился в окоп. Будто сквозь сон, он услышал, что где-то сзади затрещали ветки и раздался взрыв. «Значит, самолет сбит», — подумал Роман радостно.

Подбежал Тудор. Он склонился над командиром, чтобы расстегнуть ему рубашку. Дрожащие пальцы Тудора нащупали что-то теплое и жидкое, рука стала красной от крови. Он хотел ее спрятать, но Роман взял его за руку, посмотрел и попытался что-то сказать. Тудор разобрал лишь отрывки фразы.

— Вот, Тудор, цветок, возьми его, он совсем красный… Передай его Марии… там, через дорогу, после боя… Скажи, чтоб не забывала меня… И пусть бережет сына…

Бой за аэропорт кончился. Пехотинцы, танкисты, бойцы рабочей гвардии обнимались и поздравляли друг друга с победой: аэропорт был освобожден, было захвачено несколько десятков самолетов.

Над зданием вокзала аэропорта вновь развевалось трехцветное румынское знамя.

Наста и Олтенаку вывезли свои орудия и установили их на территории аэропорта, готовые в любое время отразить новую атаку с воздуха.

Иляна тем временем перевязывала раненых. К ней подошел Георге, командир роты рабочих:

— Товарищ Иляна, если ты закончила, пойдем со мной!

Девушка встала, взяла санитарную сумку и ушла вместе с Георге. Они прошли мимо пылающего дома, пересекли шоссе и направились дальше по пустынной узкой улице. Возле колодца они свернули на другую улицу и остановились у дома под номером десять.

— Войди и посмотри, есть ли там кто-нибудь.

— А кто здесь живет?

— Жена Романа, Мария. Капрал погиб в этом бою, освобождая свое село.

— Как? Что ты говоришь? — испуганно закричала Иляна. — Когда? — Она провела рукой по лбу, как бы силясь понять, что случилось, отступила назад и, заливаясь слезами, всхлипывая как ребенок, сказала:

— Нет, я не могу! Не могу!

Георге по-отечески посмотрел на нее, положил руки на вздрагивающие от рыданий плечи и один вошел во двор. Домик был маленький, аккуратный, в окошках виднелось несколько цветочных горшков. Он дернул дверь, но она была заперта. Тогда он стал стучать, но ему никто не ответил. Георге повернулся и пошел с Иляной искать орудие Романа.

Когда Тудор увидел приближающихся Георге и Иляну, он отвернулся и рукавом вытер глаза.

— Не плачь, солдат, — прозвучал дрогнувший голос Георге. — Героев не оплакивают, их чтут.

По просьбе односельчан тело Романа было оставлено дома, крестьяне сами хотели проводить его в последний путь. Мария не пришла домой и в эту ночь. После Джулештей она искала мужа в парке Чишмиджиу, а потом совсем потеряла его следы. Домой она вернуться не могла, так как село еще было занято гитлеровцами.

Вечером бронеотряд получил приказ двинуться в направлении Плоешти. Впереди шли танки, за ними — длинная колонна грузовиков с мотопехотой, замыкали шествие зенитки 101-й батареи. Орудие Романа было отремонтировано и передано ефрейтору Тудору.

Тудор замешкался у машины, взволнованно слушая шепот Иляны.

— Ты помни, что я тебя буду ждать. Поцелуй же меня. Ничего, что на нас смотрят. Пиши мне хотя бы изредка. Я знаю, времени у тебя будет мало, но все-таки пиши, а я тебе буду писать часто-часто длинные и хорошие письма!

Бойцы рабочей гвардии провожали солдат бронеотряда, как своих братьев. Три дня они сражались вместе с врагом и выгнали его из самого дорогого для них города — Бухареста!

Вслед уходящей колонне неслось громкое «ура». И среди моря голов Тудор увидел Иляну. Она сорвала с головы косынку и размахивала ею. Ветер трепал ее распущенные волосы. Тудор знал, что впереди лежит далекий, неизвестный и трудный путь, но на душе у него было легко, светло, спокойно; его любимый город, в котором он родился и вырос, в котором выросла и его Иляна, — свободен. И вдруг тоска защемила сердце. Капрал Роман. Он остался здесь навсегда — замечательный человек, настоящий товарищ, прекрасный командир.

— А мы все чего-то ждем! Черт возьми, если бы мы шли пешком, мы и то были бы уже в Брашове!

Три дня назад бронеотряд остановился на шоссе перед Плоешти. Батарея находилась в резерве и занимала пустынный, перепаханный снарядами участок поля. По разбитому, усыпанному осколками шоссе уже больше недели не было никакого движения.