Кончив есть, Тудор вымыл свой котелок в ближайшем пруду. Рядом с ним стоял Роман и радостно улыбался. Ему обязательно хотелось поговорить с кем-нибудь, особенно после того как он узнал, что «юнкере» упал на поле Могошоайи. Толкнув Тудора так, что тот чуть было не слетел в воду, он заговорил:

— Кто бы подумал, что мы когда-нибудь будем ужинать в парке Чишмиджиу?!

В тот же вечер 101-я зенитная батарея получила приказ передвинуться ночью на Пьяца Викторией и поступить в распоряжение танкового отряда, расположившегося в районе Триумфальной арки и шоссе Киселева.

События 23 августа 1944 года перевернули все планы гитлеровцев на Балканах. Румынские части вместе с отрядами вооруженных рабочих в ожесточенных боях шаг за шагом выбивали их из Бухареста, и немецкие войска, отступавшие из Греции и Болгарии, вынуждены были обходить город. Было ясно, что оторванные от основных сил эти войска капитулируют, лишь только Советская Армия начнет наступление вдоль Дуная.

В эти последние дни августа для гитлеровской армии, находившейся на Балканах, оставался только один выход: войскам с юга Молдовы и из Добруджи поспешно отступить через Бузэу — Урзичени — Плоешти, а войскам, остававшимся до сих пор в Греции и Болгарии, отходить по Дунаю до Будапешта. Немецкие части в Бухаресте должны были любыми средствами продержаться в городе до завершения эвакуации гитлеровцев из Молдовы, Добруджи, Болгарии и Греции.

Но расчеты гитлеровцев не оправдались: на Дунае их встретили мониторы и сторожевые катера румынского военного флота, которым удалось за несколько дней взять под свой контроль всю румынскую часть Дуная. А на остальной территории страны отдельные гитлеровские части, строительные роты, батальоны обслуживания были окружены, уничтожены или взяты в плен. В селах отступающих фашистов задерживали крестьяне, вооруженные косами, вилами и топорами. Они охраняли дороги, полустанки, железнодорожные переезды и места переправы через реки.

Даже дети принимали участие в разгроме гитлеровской нечисти. Если маленькие разведчики замечали где-нибудь фашистский отряд, они тотчас бежали в деревню и сообщали взрослым.

Озверевшие фашисты по ночам нападали на села, убивали крестьян, жгли дома, забирали домашнюю птицу и, переодевшись в крестьянскую одежду, пробирались на север.

Бухарест оказался в тяжелом положении. У гитлеровцев были сосредоточены здесь регулярные войска, зенитные батареи, танки, самолеты. Поэтому румынское командование столицы должно было действовать решительно и внезапно, чтобы не дать времени противнику прийти в себя и подтянуть подкрепление.

С самого первого часа, когда по радио было объявлено о свержении фашистской диктатуры, плечом к плечу с регулярными румынскими войсками сражались и батальоны рабочей гвардии.

В ночь на 24 августа была очищена от гитлеровцев гостиница Атенее Палас, находившиеся там немецкие офицеры арестованы, их документы конфискованы.

На рассвете следующего дня тыловые военные части вышли на окружную железную дорогу и заняли позиции в Попешти-Леордени, в Жилаве и в Домнешти, обеспечивая оборону южных подступов к столице.

Но к северу от Бухареста гитлеровцы еще занимали сильные позиции. Они сосредоточили здесь все войска, заняв шоссе на Плоешти, чтобы дать возможность своим армиям отступить из Молдовы и Добруджи, через долину Праховы.

Налеты на столицу усилились. Самолеты продолжали непрерывно бомбить город, обстреливать из пулеметов улицы. Укрытия были переполнены. Госпиталей не хватало, школы и учреждения превратились в санитарные пункты. Без электричества, без воды и пищи Бухарест упорно сражался, оттесняя немцев все дальше и дальше к окраине города.

В столице было много шпионов, державших связь с немецкими войсками; легионеры, сынки помещиков и банкиров поджигали дома, грабили и терроризировали население. Но число вооруженных рабочих отрядов росло. Рабочие Малаксы, Гривицы, заводов Леметр и «Вулкан» во главе с коммунистами ликвидировали разбойничьи банды и заняли позиции в Бэнясе.

101-я зенитная батарея расположилась на шоссе Жиану, недалеко от памятника авиаторам. Линия фронта начиналась впереди, у фонтана Миорицы, проходя влево к вокзалу Бэняса и дальше к кварталу Новый Бухарест, а вправо — к берегам прудов Тэй и Флоряска.

Младший лейтенант Арсу указал место каждому орудию и отправился в сопровождении солдата Безни на поиски командира бронетанкового отряда.

Орудия, укрытые в цветочных аллеях вдоль шоссе Жиану, отдыхали, опустив вниз стволы; рядом на зеленой траве расположились зенитчики. Сержант Илиуц лежал лицом кверху, закинув руки за голову, и смотрел на небо, на гаснущие звезды. Наступало утро… Утро 25 августа.

После дневного зноя от прудов тянуло сыростью и прохладой, с поля доносился запах скошенного сена и зрелых яблок. Приближалась осень. Илиуц любил осень. Она ему представлялась красивой девушкой с распущенными золотыми волосами, собирающей в передник дары природы. Такой, как Марика…

Впервые он увидел Марику в селе Епископия Бихора, под Орадей. Он приехал тогда на каникулы домой, окончив первый курс политехнического института в Шарлоттенбурге.

Его отец был одним из самых видных инженеров-химиков в Ораде. Он мечтал о том, что сын его тоже станет инженером. Поэтому в 1939 году, когда Илиуц окончил гимназию, отец отправил его в Германию, чтобы Илиуц получил там специальность инженера.

Приехав через год домой на каникулы, Илиуц познакомился с Марикой. Она работала учительницей в селе, недалеко от Оради. Когда он встретил ее с полным подолом груш и с корзиной винограда в руке, увидел ее лицо, похожее на спелое яблоко, глаза, синие, как небо, он воскликнул:

— Здравствуй, дочь осени!

— Вы ошибаетесь, я всего-навсего дочь чабана Фери, — засмеялась Марика, протягивая ему гроздь винограда.

Они подружились. Он навещал ее каждый день, и они бродили вместе по холмам, по берегу Криша. Осень улыбалась им гроздьями винограда, запахом нив, прохладной водой реки.

Это была их первая и последняя осень…

С тех пор многое изменилось. Госпожа Илиуц заключена в концентрационный лагерь, так как она была еврейкой, старший Илиуц умер от сердечного приступа.

Молодой студент не вернулся в Орадю. По матери Илиуц был евреем. Если бы об этом стало известно, он тоже попал бы за колючую проволоку. Когда он закончил институт, положение стало еще более серьезным. Все выпускники-иностранцы, получившие образование в Шарлоттенбурге, должны были вступить в вермахт и отправиться на фронт в Россию.

Перед защитой диплома предоставлялся отпуск на 20 дней. Товарищ Илиуца Рэдуникэ, румын из Олтении, пригласил его погостить к себе, в Бухарест, зная, что в Ораде у Илиуца никого не осталось. Илиуц принял приглашение, но, когда истекли 20 дней отпуска, Рэдуникэ вернулся в Шарлоттенбург один. Его друг исчез.

Так молодой Илиуц летом 1943 года оказался в румынской армии. Он явился в один из призывных пунктов Бухареста как беженец из Оради и попросил принять его в армию. Документы у него были в порядке, а о том, что он уклонился от мобилизации в вермахт, рассказывать было необязательно.