— «Я люблю тебя…», — шепчет она сама.

Закрываю ей ладонью рот.

— Чч… — зажмуриваюсь.

Укладываю опять к себе на плечо.

Рисую по её волосам, пока она не засыпает. За окошком рассвет. Я не сплю. Что делать с этим? Я не знаю…

Солнце…

Лучи бьют в лицо, развеивая ночное волшебство.

Я рад, что мы не сошли с ума окончательно и не сделали ничего запредельного. Ну как рад…

Радость — это точно не то чувство, которое я испытываю, конечно. На сердце очень тяжело. Потому что это ничего не решает. Вся херня только начинается. Ведь это чувство обратно не засунешь. Оно теперь есть. Оно теперь часть меня. Неотъемлемая. Оглушающая. Порабощающая. И очень ценная.

О, мать его…

Но страдать я буду потом. Сейчас надо решать проблему.

Разглядываю дачу, на которой мы застряли. Убираю доски с гвоздями, на которые чудом не напоролись вчера в темноте.

Срываю с куста несколько ягод малины. Вкусные…

Забираю с уличного стола чашку, выливаю дождевую воду. Набираю разных ягод для Царевны.

И хочется сорвать ей цветы. Здесь их много. Но нельзя… Это всë только усугубит. А нам надо как-то выныривать.

Мышцы ломит от вчерашних упражнений.

Кручу вентиль старого уличного душа. На голову обрушивается поток прохладной воды.

Ааа… Кайф!

Сдергиваю простыню. Закрываю глаза, растворяясь под струями и пытаясь смыть тоску, камнем лежащую в солнечном сплетении. Во рту вкус малины… Мне хочется разделить это утро с Ясей — солнце, душ, малину, возбуждение…

Но пусть лучше спит, от греха.

Возвращаюсь. Дома — жара. Открываю двери, запуская тёплый ветерок. Ставлю рядом с ней ягоды. Одеваюсь.

В какую сторону идти-то?

Вдалеке вижу пару тонких струек дыма. Кто-то топит печь. Запоминая повороты, иду по обочине, стараясь держать в голове направление.

Дождь настолько залил дорогу, что не видно даже следов от протектора. Но грязь начинает уже подсыхать.

Вдоль дороги полно ягод, я лениво рву, не останавливаясь, закидываю их в рот. Домики становятся более ухоженные.

Натыкаюсь на пожилую пару за невысоким забором. Уточняю у них, где начинает ловить связь.

Выбравшись на пригорок, включаю телефон и поднимаю его повыше вверх. Одно деление едва мигает.

Ну, будем пробовать.

Пишу Алексею Михайловичу смс, что Яся со мной, с ней всë в порядке, мы застряли за городом. Но скоро будем.

Потом пытаюсь пробиться до Ромки, у него есть доступ до убойного вездехода. Они с дядькой переделывают усиленный военный ваз для участия в ралли. Он-то нам и нужен…

Но дозвон сделать не получается. Смс тоже висит.

Скидываю локацию в наш чат, минут через пять она уходит с горем пополам. И тоже пишу сообщение. Может, улетит.

Присаживаюсь на подсохшую траву. Локация ушла, в любом случае реакция будет. Пацаны должны сообразить. Теперь надо ждать…

Давай, Мар. Ты же у нас «жаворонок»! Это Ромка может подушку до обеда мять.

Курить охота. И не думать, о том, что было, чего не случилось и что будет дальше.

Потому что дальше — ничего.

И от этого хочется сдохнуть!

Ложусь на спину, разглядывая облака.

Смс-ки уходят. Но связь опять на нуле.

Яся…

Губы растягиваются в улыбке от воспоминания, как злился на Царевну. А она совсем не змеища… Она царевна-лягушка. Тёплая, нежная, трогательная под своей лягушачьей шкурой.

И чокнутая…

Совсем без тормозов!

Мучительно рыча, долблю наотмашь кулаком в траву. Как противостоять её глазам я не понимаю. Считаю дни до выборов.

Ну ок, немного осталось. Но дальше то что? Что дальше?! Не будет же так, что уехал и отключился. Я там совсем тогда сдохну…

«Ванечка…».

Садистка!!

Часа через полтора вижу, как через пустырь между двумя дачными массивами ползёт джип. Срываюсь навстречу к своим.

Ромка за рулем, Марат торчит в открытом люке. На заднем борту лебёдка с буксировочным крюком.

На капоте надпись: «ВАЗ всегда ранен, но никогда не убит». Хотя от ВАЗа там почти ничего не осталось. Чудовище Франкенштейна. Но зрелищное и впечатляющее.

Встаю, улыбаясь, у них на пути.

Шмелёв тормозит.

— Ну и как тебя сюда занесло, дружище? — разводит руками на заброшенные дома Марат.

— Я — жертва, вообще. Спокойно спал в тачке, ехал домой, «очнулся — гипс».

— А где тачка-то?

— Тачка дальше… — запрыгиваю на заднее сиденье. — Поехали, покажу.

Пока ползем на первой по ухабинам рассказываю о вчерашних приключениях.

Пацаны косятся на меня в зеркало заднего вида.

— Иии?

— Что — и? Всë.

— А с Царевной?

— Что — с Царевной? — туплю я.

— Ну вы же… «не»?

Опускаю взгляд.

— Яшин?!

— Да не было ничего почти…

Было, на самом деле. А как было — уже детали.

Пацаны качают хмуро головами.

— Тормози, Яш.

— Я её не трогал.

— А она тебя?

— За ручки подержались — считается?! — зло психую я.

— За ручки — нет, ты в неё главное членом не тыкай! И в ручку его не вкладывай.

— Вот сюда поворачивай! — показываю я. — Аккуратно! Там каша.

Не доезжая до застрявшей тачки, тормозим на подъёме. Надеваем с Маром на колёса цепи.

Стреляю у Ромки сигареты. Марат с Аленкой — больше не курят. Правильно, чего им курить, когда можно без ограничения кайфовать и трахаться. А тут глаза уже на лоб лезут…

Ромка идёт вперёд оглядывает застрявшую машину.

— Ого…

Иду к нему.

Делает несколько шагов назад к воротам, рассматривая масштаб трагедии.

— Вань! — вылетает Ярославна, врезаясь прямо в него.

Он ловит еë за талию, чтобы не сбилась с ног.

В футболке и трусиках! Как обычно сверкает задницей.

От того, как на мгновение они застывают глаза в глаза, у меня взрывается внутри неконтролируемый ядерный гриб, отрывая башку!

Потому что Ромка ей улыбается. А она так сладенько растерянно прикусывает губу…