– Тогда почему ты не дома – разве сейчас не время уроков? Твоя мама не обрадуется, если узнает, где ты гуляешь. – Нервы дают о себе знать, хотя меня уже отпустило.

– У меня задание такое. Лесной квест. Сегодня, между прочим, Национальный день ботаники. Или вроде того. Мама сейчас с мелкой на пруду. Рассказывает ей про чудеса утиного зрения. Утки видят в четыре раза дальше нас. Или вроде того.

Его мама рядом. Мама, сознательно выбравшая домашнее обучение для своего старшего сына и наверняка много, много раз звонившая по несрочному номеру полиции. Вот уж чье внимание я бы совсем не хотела привлекать.

Впрочем, мальчик-то явно не растения собирает.

– А я и не знала, что ботаникам нужны металлоискатели.

– Смешно! – Он вгрызается в ноготь и окидывает меня внимательным взглядом. – Какая у вас старая лопата. – И никуда не уходит. – Что вы тут делаете? – повторяет он свой вопрос.

– Ищу кое-что… Мне должны были оставить здесь что-то вроде послания… Много лет назад. Я бы никогда не стала воровать растения из парка в Национальный день ботаники.

Ошибка. Слишком весело. Слишком искренне. В его взгляде вспыхивает любопытство (к этому времени он убрал с лица длинную каштановую челку, и я вижу его глаза). Он симпатичный, даже хорошенький – особенно когда не кривит рот.

– Вам помочь? В этом послании может быть какой-то металл? Кольцо или вроде того? Я могу поводить по земле жезлом. В этом парке чего только не найдешь!

Он уже стоит рядом, чуть ли не на ноги мне наступает от нетерпения. Прибор мигает красным огоньком. Не успеваю я очухаться, как парень ведет жезлом вверх по моей левой ноге, затем по правой.

– Эй, прекрати! – Я отскакиваю.

– Простите. Я только хотел убедиться, что у вас нет… ну, там, пистолета. Или ножа. Не поверите, каких я только типов тут не встречал!

– Как тебя зовут? – Сердце бешено колотится, но я почти уверена, что паренек не успел добраться до металлического устройства в моей груди.

История с мамой, домашним обучением и младшей сестрой начинает вызывать у меня сомнения.

– Я Карл, – лениво отвечает он. – А вы?

– Сью, – вру я.

Этот краткий обмен любезностями он принимает за знак согласия и начинает с деловитым видом водить жезлом металлоискателя по тому месту, где я притоптала сорняки.

– Здесь?

– Примерно. Я думала вести раскопки на площади около двух футов.

И что мне теперь с ним делать? Как выкрутиться? Если я уйду, он ведь продолжит поиски.

– Эта вещь, которую вы ищете… ее ваш парень оставил?

Меня пробивает дрожь.

– Нет. Не парень.

– Металлоискатель не срабатывает. Ничего тут нет, – разочарованно констатирует Карл. – Хотите, я все равно покопаю?

Доигралась. Теперь я – его главное развлечение в Национальный день ботаники.

– Нет, спасибо. Сама хочу поработать.

Карл прислоняется к дереву и строчит кому-то сообщение. Надеюсь, не про меня. Через несколько минут он уходит, не попрощавшись.

Проходит полчаса. Я вскопала прошитый корнями клочок земли шириной с половину детской кроватки и глубиной в фут.

Карл прав.

Тут ничего нет.

Интересно, он за мной наблюдает? Не Карл. Мой монстр.

Встав на колени, я возвращаю сухую черную землю на место. Теперь место моих поисков похоже на могилку домашнего питомца.

Тренькает мой мобильник – совершенно невинный, детский звук, но сердце все равно на секунду замирает в груди.

Сообщение. От Чарли.

Мамочка, прости, что орала ☺

Значит, контрольную по биологии она сдала.

Я прячу телефон обратно в карман и ступаю в плотную тень под мостом, думая о двух девчонках, что слушали рев автострады над головой и представляли себе океан. О девчонках, что днями напролет могли спорить, правдоподобен ли сюжет «Парка Юрского периода», и восхвалять закусочные «Соник» за самый клевый лед, который так приятно жевать. Потом одна из них угодила в яму, а вторая попыталась ее вытащить.

Все, пора домой.

Когда я подхожу к пруду, на берегу сидят женщина и маленькая девочка в розовом берете. Малышка показывает пальцем на двух уток, словно бы решивших поиграть в гляделки.

Восторженный детский смех летит над прудом, привлекая новых птиц. Гладкая поверхность пруда покрывается рябью. На земле рядом с девочкой я вижу старое пестрое покрывало и голубой переносной холодильник.

Кого я не вижу, так это Карла.

Тесси, 1995

Он все трендит и трендит.

Бла-бла-бла. Бла-бла.

По всей видимости, это совершенно нормально – в посттравматический период столкнуться с паранормальными явлениями.

Многие люди беседуют с мертвыми. Ничего необычного. Он не говорит это вслух, но я – стандартный случай. Ходячий штамп.

– Паранормальный опыт может происходить как во время события, так и после. – Событие. Можно подумать, это королевская свадьба или футбольный матч. – Чудом выжившие иногда слышат голоса убитых в ходе события людей. – Если он еще раз скажет слово «событие», я заору. Сдерживаюсь только ради Оскара – он спит, и я не хочу его пугать. – Одна моя пациентка стала свидетельницей того, как ее подруга утонула во время катания на ватрушке. Эпизод оказался особенно травматичным еще и потому, что труп так и не нашли. Ей казалось, подруга наблюдает за ее жизнью с неба и даже управляет какими-то простыми явлениями. Например – попадет она под дождь или нет. Люди в подобных обстоятельствах могут видеть призраков средь бела дня. Предсказывать будущее. Они верят в дурные приметы – порой настолько глубоко, что не в состоянии выйти из дома.

«Люди в подобных обстоятельствах»? Он это говорит с нормальным лицом? Нет, должен ухмыляться. И уж точно не стоило погружать меня в водную пучину, где перед глазами мелькают рыбацкие сети, коряги-людоеды и шелковистые пряди волос моей лучшей подруги. Папа Лидии часто предупреждал нас о том, что кроется под мутной поверхностью озера. И заставлял надевать царапучие спасательные жилеты даже в сорокаградусную жару, сколько бы мы ни потели и ни ныли.

– Это называется «безумие». Про дождь. А я еще не спятила. Все было на самом деле. Она со мной разговаривала. Правда.

Я жду, когда он это скажет: «Верю, что ты действительно так думаешь, Тесси». Упор на «верю». И на «думаешь».

Но он не говорит.

– Когда она разговаривала с тобой, она была живой… или мертвой?

– Живой. И мертвой. Не знаю. – Я медлю и гадаю, что ему можно рассказать, а что не стоит. – Помню ее голубые глаза, а в газете написано – карие. В моих снах они иногда меняют цвет.