– Ага, Паджетт! Ну, это уже кое-что.

– То есть?

– Паджетт работал на «Икзекьютив ауткамс»[22], а сейчас под БИП.

– «Бохстеттлер и партнеры»! – Бэкка аж присвистнула, потом объяснила Милли: – Это «консалтинговая» фирма.

– Чем они занимаются?

– Формально они специалисты по международной торговле. Помогают осваивать и удерживать зарубежные рынки.

– И они помогают?

– Да, помогают, – мрачно ответил Андерс.

Очевидно, недоумение отразилось в глазах у Милли, потому что Бэкка добавила:

– Они просто в средствах неразборчивы. Совсем как «Икзекьютив ауткамс», пока их не ликвидировало южноафриканское правительство. Мы подозреваем, что ради «благоприятного делового климата» БИП даже политический строй в странах меняет. На такое мало кто способен. Еще есть пара подозрительных смертей. Впрочем, обычно они пользуются шантажом и взятками.

– На кого они работают?

– В этом разобраться сложнее. – Бэкка пожала плечами. – У их разнообразных операций, как правило, много покровителей. Когда, невзирая на ущерб, реализуется крупный бизнес-проект, это многим на руку. Их нанимает основная компания? Один из младших партнеров? Местные поставщики товаров? Международные поставщики? Кто-то из местных политиков? Официальный их заказчик – Вашингтонский центр исследования международной торговли, комитет политических действий, спонсируемый несколькими международными компаниями. Основная задача центра – оптимизация международной коммерции, и формально БИП выполняет для них вполне законную работу – обычный пиар, продвижение международной торговли со всеми ее плюсами на уровне правительств целевых стран.

– Про центр я слышала. – Милли медленно кивнула. – «Оптимизировать» – значит отменить как можно больше законов и правовых норм, верно?

– Верно, – отозвался Андерс.

– Почему они не за решеткой? Я о БИП.

Андерс занервничал, Бэкка невесело рассмеялась.

– Главным образом из-за отсутствия доказательств, – ответил Андерс. – Косвенные есть, неопровержимых нет.

– Просто нет резона искать весомые доказательства, – возразила Бэкка. – Дело в экономике, неужели не ясно? От крупных международных сделок наша экономика только выигрывает. Последние несколько администраций ставили их во главу угла. Попытки добыть доказательства активно не поощрялись, особенно после событий одиннадцатого сентября.

Андерс снова занервничал, но спорить не стал.

– А теперь они, возможно, похитили моего мужа, – хмуро заметила Милли. – Или… назову это иначе. Они украли агента разведки США. Это повод для волнения? Похоже, от законных действий против иностранных правительств они перешли к незаконным против своего.

Андерс покачал вытянутой ладонью:

– У нас нет уверенности в том, что похищение – дело рук БИП. Как сказала Бэкка, отдельные виды деятельности легко делегируются. Впрочем, определенная связь налицо.

– Так вы собираетесь заниматься расследованием?

Бэкка и Андерс кивнули.

– О да, – добавила женщина.

Дождь перестал. Белое такси высадило Милли у «Мартиного стола», известной столовой для бедных в северо-западной части Вашингтона, на Четырнадцатой улице. Она прошла мимо желтого фасада дома, мимо длинной очереди желающих поесть и обнаружила Соджи в условленном месте – в конце квартала, у двери магазина с заколоченными витринами.

– Ты что так долго?

– Извини.

Бэкка и Андерс вообще не хотели, чтобы она ехала к «Мартиному столу», и убедительно просили дождаться, когда они «перебросят в тот район подмогу». Милли очень старалась не присматриваться к каждому встречному. По крайней мере, Монаха она пока не заметила.

Но это не значит, что его здесь нет.

– Нам сюда! – Соджи повела Милли на юг. – Я нашла того, кто видел моего ангела в ночь, когда он исчез.

У Милли спина чесалась от враждебных взглядов.

– Это точно был Дэви?

– От Матфея, глава седьмая, стих двадцатый: «По делам их узнаете их»[23].

– По каким еще делам?

– Ну, они сказали: «Un angel nos dio el dinero».

На миг Милли забыла о враждебных взглядах и постаралась направить мысли в другое русло.

– Ангел дал им денег? – спросила она, когда это удалось.

Улыбка у Соджи получилась кривоватой, омраченной какой-то тенью.

– Ага. Похоже, ангелы – это заразное.

– Сколько денег?

– Она не уточнила. Мой приятель Порфиро говорит, что женщина с двумя детьми жила в коробке от холодильника у Девятнадцатой авеню и вдруг сняла комнату у него в доме. Они согласились встретиться с нами в такерии «Эль бурро». В той, что на Пенсильвания-авеню. – Соджи покосилась на Милли. – Платишь ты.

– Да, конечно, – улыбнулась Милли. – Вот только испанский у меня так себе. Ты сможешь переводить?

– Нет. – Соджи покачала головой. – Зато с ними придет Порфиро. Он переведет. Порфиро – самый умный из моих знакомых психов.

– Ясно, а Порфиро – это…

Милли отвернулась: гримасы Соджи мешали ей сосредоточиться.

– Он был со мной в госпитале Святой Елизаветы. У него биполярное расстройство, но соль лития здорово вправила ему мозги. Он старший по дому, в который въехала та семья.

– Как их фамилия?

– Руис.

На Т-стрит Соджи резко повернула на восток, и изумленная Милли бросилась следом. Тут у нее зазвонил сотовый.

– Алло! – ответила она на ходу.

Звонил Андерс.

– Они что-то затевают. Перемещаются большой группой, и мы тоже. Мы тут же вмешаемся, если… если они что-то устроят.

У Милли засосало под ложечкой.

– Вам ведь это и нужно? – спросила она, стараясь говорить спокойно и невозмутимо.

Андерс замялся буквально на миг:

– Вы хотите найти Дэви?

– А… ну, ясно. – Милли облизала губы. – Ладно, давайте!

Она отсоединилась, начала озираться по сторонам, потом подумала: «А как насчет Соджи? Разве справедливо ее в это впутывать?»

– Соджи, я должна кое-что тебе сказать…

Минивэн «додж», который Милли видела у галереи, круто свернул направо в начале проулка футах в двадцати от них и резко остановился, заблокировав тротуар. Водитель потянулся назад и открыл дверцу. Это же Монах!