Ванька собрал свое тело с пола и примостился в кресле, вытянув длиннющие ноги. И воззрился на меня с любопытством.

— С кем чаще всего общался Перцевой?

— Со всеми, — пожал плечами Сидоренко. — Он вообще мужик контактный… был. Из нашего отдела — точно. Мы и пили вместе частенько.

— А с Мародерским он раньше общался?

— Понятия не имею. Может, и да, — неуверенно ответил Ванька, досадливо махнув рукой. При этом жесте не задумался о том, что все еще сжимает чашку и кофейная гуща приляпалась на обои, окрасив их в коричневый цвет.

Пообщавшись с приятелем в таком же духе еще с полчаса, я засобиралась домой. Все равно Сидоренко ничегошеньки не знает, словно и не работает в коллективе, а сидит в своей норке, наслаждаясь гордым одиночеством.

Усевшись в «девятку», я поехала по солнечным, набитым транспортом улицам, наслаждаясь исправившейся погодой. На асфальте все еще были лужи. От яркого света они переливались радужными искорками и отражали в себе тысячи тепло-желтых светил. Листва на деревьях уже обсохла и глянцевито поблескивала.

Но особо любоваться и наслаждаться погодой и природой было некогда. Мне хотелось домой — постоять под душем, переодеться и, наконец, выпить кофе. Впрочем, торопилась я совершенно зря. Потому как прелести сегодняшнего утра продолжались.

У подъезда меня поджидал с каменно-скучающей физиономией следователь Поляков. И он обрадовался при моем появлении. Ехидно так обрадовался.

— Татьяна Александровна? — чуть не подбежав ко мне и с трудом сохраняя невозмутимо-равнодушное выражение лица, осведомился Поляков.

— Кирилл Федорович? — в памяти внезапно всплыло имя следователя, и я произнесла его с неменьшим ехидством.

— Где же вы были? Мы вас не застали.

— А что, мое отсутствие дома — подсудное дело? — парировала я ядовитую реплику, все больше убеждаясь, что, помимо Сидоренко, Поляков нешуточно подозревает и меня. Странный он какой-то, этот следователь.

— Нет, ну что вы, просто нам потребовалось прояснить у вас некоторые обстоятельства того трагического дела.

Меня эта беседа на приглушенно-язвительных тонах начала доставать, и я произнесла, предельно вежливо глядя прямо в серые глазки Полякова:

— Кирилл Федорович, идемте в квартиру и там поговорим. Или, если хотите, я проеду с вами в отделение.

— Ну что вы, это лишнее, — не удержался от очередной реплики в том же дурацком тоне Поляков, чтоб его черти слопали с петрушкой. И последовал за мной.

Следующие часа полтора мы только и делали, что переливали из пустого в порожнее далеко не обширную информацию. Мне разговор надоел очень быстро, чего я, правда, старалась не демонстрировать, прекрасно понимая, что в противном случае Поляков вцепится в меня своими на две трети железными зубами. Но терпение следователя, к моему счастью, также оказалось не безграничным. И он наконец отцепился от меня, ничего нового для себя так и не узнав. Впрочем, мне он тоже мало чем помог, не выяснила ни единого полезного фактика. Следствие зашло в тупик — трупа нет ни в доме, ни поблизости, чужих машин никто не видел. Словно Перцевой, устав от нашего бренного мира, отправился прямым путем на небо или в ад, при этом оставив немного своей крови рядом с трупом любимой собаки. Особых улик тоже нет. На топоре не оказалось ни единого отпечатка пальцев.

Поляков поднялся и откланялся, а я вздохнула с облегчением и отправилась наконец в душ. Долго стояла под прохладными струями, смывая пот, а вместе с ним внутреннее напряжение. Поежилась пару секунд под ледяными струями — дольше просто не смогла выдержать. И задумалась: кем же заняться сейчас?

Пожалуй, надо прослушать записи по установленным «жучкам». Может быть, и узнаю что-либо интересное, хотя вряд ли. Дело ясное, что дело темное — вот и все, что мне известно на данный момент, хотя пошли вторые сутки расследования. Больше всего меня поражал факт отсутствия трупа. Куда мог деться Андрей Перцевой? Не испарился же, в самом деле?

Устроившись на кухне, я положила на стол перед собой пленки, выуженные из прибора, и начала их просматривать, по очереди вставляя в магнитофон. И закурила, вооружившись кофе.

Но на них ничего не было. И я опомнилась — ну правильно, я ведь не сидела на месте, а металась по всему городу, «жучки» же действуют на ограниченном расстоянии. Придется начинать прослушку заново и иначе.

Так, кто у меня главный подозреваемый на данный момент? Правильно, Мародерский. А «жучок» я установила в его машине. Следовательно, для начала необходимо обнаружить ее местонахождение.

Герман поделился со мной номером своего сотового, и теперь я быстро набрала цифры на собственном телефоне.

— Да? — почти сразу же послышалось в мембране. Связь оказалась отвратительной, с множеством всевозможных помех, но голос Мародерского я узнала и представилась:

— Герман, это Татьяна.

— Танечка, здравствуй, — обрадованно воскликнул красавец мужчина. — Тебе вчера удалось заснуть? — с тонким намеком поинтересовался он.

— Конечно же, спала как убитая, — невинно откликнулась я.

— Как ты смотришь на совместный обед?

— С удовольствием, — не стала я ломаться, тем более время и в самом деле близилось к обеду. Почему бы не пообщаться с одним из подозреваемых? С самым главным подозреваемым даже, хотя в это мне с трудом верилось, особенно как только я вспомнила золотистые, невероятно красивые глаза Германа.

Мы договорились встретиться неподалеку от офиса «Спешл Техно», в котором я побывала ночью. Рядом с фирмой располагалось уютное кафе с милым таким, добрым названием — «Мечта дракона». О чем же драконы мечтают? Интересно…

Грезы восточного легендарного животного оказались банальны — гамбургеры и пицца с пивом. Или с кофе. На выбор. Я предпочла кофе с пиццей, Герман — чай и гамбургер.

— Танечка, я успел по тебе соскучиться, — до обидного банально заявил Мародерский, но мне все равно стало приятно. И я улыбнулась.

В окно виднелась машина янтарноглазого мачо — золотистого цвета «Мерседес», в который я так неуважительно прицепила «жучок». Поодаль возвышалось здание «Спешл Техно», надменно сияя окнами.

— У тебя менты не появлялись? — озабоченно поинтересовалась я, расправившись с пиццей, закурив и отпив сравнительно неплохого кофе из чашки.

— А что? — насторожился Герман. Его чуть загорелая рука скользнула по темным волосам, устраняя несуществующие недостатки прически. А глаза остро полыхнули. С чего бы это?

— Да ничего особенного, — пожала я плечами, высокомерно вскинув брови, тем самым как бы подчеркнув — мол, что такого в моем вопросе? И сочла необходимым развеять все возможные подозрения: — Просто ко мне сегодня с утра заявился следователь и часа два мурыжил меня. Причем ничего полезного не узнал. Я же не убивала этого несчастного Перцевого! — виртуозно завершила я сообщение.