litbaza книги онлайнДетективыСтая - Аркадий Адамов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 66
Перейти на страницу:

— Ой, как холодно,— жалобно сказала Галя, прижимаясь к Пашке и словно ища у него защиты от ледяного ветра.

И Пашка решился.

— Ну что ж, надо согреться,— солидно объявил он.— Куда бы это пойти?

Галя почти с мольбой посмотрела на него:

— Куда угодно. Только бы не стоять на этом ветру.

И парню показалось, что таких влюбленных, преданных глаз он тоже никогда не видел.

В ресторане после второй или третьей рюмки Пашка разошелся вовсю. Он азартно рассказывал, как ловко и рискованно, на сумасшедшей скорости ушел однажды от гнавшегося за ним инспектора. Галя не спускала с него сияющего взгляда и тихо ахала. А Розовый в полном восторге шлепал себя по коленям, и на круглом раскрасневшемся его лице было написано безмерное восхищение.

Потом Пашка танцевал с Галей, и она, прильнув к нему, положила голову на его плечо, ее пепельные волосы касались его щеки. Вдыхая аромат духов, Пашка нежно и бережно обнимал эту необыкновенную девушку, чувствуя, как сладко кружится голова.

Из ресторана они ушли, только когда там стали гасить свет. Розовый сразу простился, а Пашка отправился провожать Галю.

В подъезде ее дома Галя поспешно вырвалась из его объятий и, жарко поцеловав в губы, убежала. Пашка даже не успел с ней условиться о новой встрече. Он досадливо и растерянно потоптался около лестницы, потом неуверенными шагами направился к выходу.

Снова увидеть Галю можно было только с помощью Розового, который стал теперь как-то особенно дорог Пашке и не только в качестве связующего звена, но и возможностью поделиться с ним нахлынувшими на него чувствами.

И Пашка, не задумываясь, кинулся на следующий день отыскивать Розового.

Выслушав Пашкино предложение «повторить заезд», Розовый, ликуя в душе, пожал плечами и доверительно предложил:

— Тут у нас одна компашка сбивается. Можете с Галкой примкнуть.

Пашка моментально согласился. И Розовый насмешливо подумал: «...Кажись, готов уже. Ну и Галка». Он не сказал Пашке, какая именно «сбивается» компания на вечер. И тем более не должен был знать Пашка причины, тайные причины, по которым «сбивалась» эта компания.

Все последние дни Толя Карцев находился под впечатлением своего разговора в райкоме. И главное чувство, которое охватывало и терзало его при этом, был стыд, стыд за самого себя. Как он позорно вел себя там! Нет, он нисколько не жалел, что высказал секретарю райкома все, что он думает. Пусть знает!

Но это казалось только поначалу. А потом пришел стыд. Да, конечно, он говорил смело и правильно, но как он это все говорил! При воспоминании о том, как он кричал, вскакивал с места и, наконец, убежал, не дослушав, ему становилось нестерпимо стыдно, и краска приливала к лицу.

Между прочим, Карцев все чаще вспоминал третьего, безмолвного участника разговора, того скромного светловолосого парня, в глазах которого было столько интереса к нему, Карцеву, и какое-то даже сочувствие, пожалуй. Только охвативший Карцева азарт, только волнение помешали ему тогда обратить внимание на этого человека.

Но сейчас он все чаще думал об этом парне. Кто он такой, почему присутствовал при разговоре и почему так упорно молчал? Карцева охватывало странное предчувствие, что это не последняя их встреча. Он даже втайне подумал, что не возражал бы против такой встречи. Чем-то расположил его к себе этот молчаливый парень,

Но стоило Карцеву в своих размышлениях дойти до этого места, и он неизменно усмехнулся. Чушь какая! Ведь совершенно незнакомый человек! Просто тошно ему, просто мечтает видеть рядом настоящего друга, честного, преданного, умного. Нет, не может жить человек без такого друга. Раньше он думал, что другом будет ему Инна. Не получилось. Но теперь при этой мысли его уже не охватывало злобное чувство, когда все кругом кажутся врагами. Найти друга все-таки можно, и это будет совсем иной человек, чем те, с которыми он связан сейчас.

Эти мысли преследовали Карцева всюду: дома, на работе, в дороге.

А тут еще Гусиная Лапа затеял какое-то странное дело — заставил долбить стену в подвале. Что было там, за ней, никто не знал. Гусиная Лапа только загадочно усмехался, когда его об этом спрашивали, и неопределенно, но многозначительно говорил: «Увидите, жорики. Не пожалеете. И жить будем и гулять будем,— потом с угрозой добавлял: — Но если кто стукнет или волынку начнет тянуть — разговоров не будет, со дна достану». И никто не смел его ослушаться, знали, что это не пустые слова. Гусиная Лапа был способен на все. А каждый хотел еще пожить на этом свете. Вот только Генка... Мысль о нем тоже не давала покоя Карцеву.

Да, тот самый молчаливый Генка Фирсов по кличке Харя, рыжий, щербатый парень с лошадиным лицом, на второй вечер, как стали они долбить эту проклятую стену, вдруг выкинул номер. Никто и ожидать не мог от него такого. И исчез Генка. Никто не знает, что с ним случилось. Но в тот вечер Гусиная Лапа о чем-то шептался с Розовым. Карцев слышал только обрывок фразы: «...Подальше уедем...», и, неизвестно почему, у него вдруг озноб прошел по спине. Страшный человек Гусиная Лапа, и никто из ребят о нем ничего не знает, даже как его настоящее имя. Вот разве только один Розовый...

После той памятной ночи, когда они пытались взломать палатку, а потом избили человека, Карцев по возможности сторонился Розового. Но и открыто ссориться с ним он не решался. А тот вел себя так, будто между ними ничего не произошло. Когда смены их совпадали, они вместе выходили с завода, шли со всем рабочим людом, солидно обсуждая, какой сегодня попался наряд, сколько выгнали деталей и прочие заводские дела. Потом прощались коротким кивком, и Розовый многозначительно предупреждал: «К вечеру, значит, чтоб был». И Карцев приходил...

Родителям он говорил, что они на заводе готовятся к вечеру, репетируют. Отец верил и рассеянно кивал головой. Он был вечно погружен в свои дела. Они там, в институте, разрабатывали какой-то новый проект, но пока неудачно, с ним были одни неприятности, и отец ходил угнетенный и озабоченный. Да и вообще у Толи не было желания поделиться своими мыслями с отцом. Далекий он какой-то. Вот мать, она определенно что-то чувствует, часто плачет ночами, и в глазах ее столько страдания и укора, что душа переворачивается. Но и ей ничего не говорил Карцев, нельзя, страшно.

...В тот день они работали в одной смене. Розовый подошел к Карцеву и отозвал в сторону.

— Слышь, Профессор,— сказал он небрежно.— Тут одна красоточка помирает по тебе.

— Знаю я твоих красоточек.

— Не. Эта не из таких,— заверил Розовый, оживляясь.— Культурная. Сердечный друг ей, понимаешь, нужен.

— Вот бы и стал.

— Не. Ей такие не нужны. Папаша-то небось профессор. Вот ты ей в самый раз будешь. А уж красотуля...— Розовый даже зажмурился от восторга и прищелкнул языком.— Поискать — не найдешь. Эх, мне б культурности — ну, все тогда.

— Откуда же ты ее знаешь?

— Одним глазом видел. А так подружка ее рассказывала. Ну, а я ей про тебя выдал на всю железку. Вот у той и загорелось. Хочу, говорит, этого Толика окрутить.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 66
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?