Она гостеприимно освободила для меня место, убрав на пол книги со стула. Она насыпала три ложки заварки из жестяной банки с надписью «Желудочная смесь: мгновенное облегчение при повышенной кислотности», затем влила туда кипяток из чайника, кипевшего на маленькой спиртовке.

— Ты очень вовремя зашла, Джудит. Я рассказывала тебе, что закончила главу о Гражданской войне и оказалась лицом к лицу с Реставрацией. И можешь не верить, я просто не знала, как к ней подступиться.

Она открыла крышку квадратной коробки, на которой было написано «Настоящий шотландский песочный пирог», вытащила большой кусок пирога и разрезала его пополам ножом с почерневшей ручкой.

— Внезапно ночью до меня дошло, как надо писать. Я проснулась в три часа утра и недавно закончила. Мне так не терпится, чтобы ты ее прочитала. Хочется услышать, удалась она или нет.

Юнис сунула мне в руку стопку исписанных листов и протянула зеленую кружку с дымящимся чаем. Сама она пила из хрупкой фарфоровой чашки с розочками, но без ручки.

— Боюсь, что у меня есть только сгущенное молоко, — сказала она и налила щедрую порцию в мою кружку, — но от служанок нельзя ждать, чтобы они каждый день носили мне свежее молоко, к тому же в жару оно так быстро прокисает.

Юнис внимательно следила за мной, пока я читала о приключениях Бевила Ситона, который последовал за Карлом II в изгнание, и о счастливом окончании его скитаний, когда ему вернули земли, а король с триумфом возвратился в Англию. Бевил успел насладиться наградой за свою преданность королю и прожил почти девяносто лет.

Только когда мы обсудили главу и я похвалила Юнис, то сумела наконец объяснить ей цель своего визита.

— Нарядные занавески для школьной комнаты, — пробормотала она. — Неплохая мысль. Эти школьные комнаты такие унылые, я ведь сама была гувернанткой. Трудно сказать, что хуже — старинная классная комната, где приходится учить одновременно сорок или пятьдесят детей, или ужасные школьные комнаты на верхних этажах старых домов. Знаешь, я вначале работала учительницей в школе и только потом поступила на должность гувернантки, но это было все равно что из огня да в полымя. Мое терпение вскоре стало заканчиваться, и пришлось написать Гайлзу. Он чудесным образом пришел на помощь, привез меня в Треджиллис и приютил. Поэтому я бесконечно ему благодарна или, лучше сказать, верна. Не важно, что о нем говорят, от меня ты никогда плохого слова не услышишь.

Я удивленно взглянула на нее. Что говорили о Гайлзе? Я вспомнила, как сдержанно о нем рассказывала миссис Киннифер. «Он был таким простым, пока…» Пока что? Верити тоже двусмысленно говорила об отношениях Пола с его бывшим хозяином.

Но не успела я рта раскрыть, как Юнис резко сменила тему:

— Ты, конечно, знаешь, что приезжает Арманелл? Все в доме только об этом и говорят.

Я кивнула и с любопытством посмотрела на нее.

Словно в ответ на мой незаданный вопрос она произнесла:

— Я думала об этом и пришла к выводу, что для меня совершенно не важно, какие отношения сложатся у Гарта с Арманелл. Даже ради нее он не посмеет выгнать меня, я слишком много знаю.

Должно быть, на моем лице отразился вопрос, потому что Юнис поднялась и жестом подозвала меня к одному из окон. На подоконнике лежал бинокль. Она подала его мне:

— Взгляни.

Я послушно поднесла бинокль к глазам, и передо мной во всех подробностях открылась бухта.

— Ну что видишь? — нетерпеливо спросила Юнис.

— Конечно, бухту.

Она заговорщически кивнула.

— Я стояла у окна в тот день, когда утонул Гайлз, — многозначительно произнесла она.

— И что же вы видели? — не выдержала я… Но поняла, что совершила ошибку.

На лице Юнис появилось подозрение.

— А тебе что задело? — грубо спросила она. — К тебе это не имеет никакого отношения. Почему ты так интересуешься?

— Я… Боюсь, это простое любопытство, — запинаясь, выдавила я.

Не время рассказывать о моей дружбе с Дианой и о деле, с которым я приехала в Треджиллис.

— Все, что я видела, я записала, — зло продолжала Юнис, — и, если со мной что-нибудь случится, останутся доказательства. Нет, не думаю, что Гарт осмелится избавиться от меня, несмотря на желание Арманелл. Пусть женятся, если хотят, моя жизнь от этого не изменится. И я желаю им счастья, потому что они друг друга стоят, уверяю тебя.

— Вы слышали, что они помолвлены?

— Нет, это не наше дело. Так ты говорила, что тебе нужно пойти в пристройки?

Очевидно, мой поспешный вопрос положил конец доверительному отношению Юнис. Мы отправились в пристройки и начали осматривать старые ящики. Чего там только не было: старые бальные платья, разобранная мебель и всякая всячина, собранная многими поколениями.

Юнис открыла квадратный, обитый железом сундук, полный пожелтевших бумаг. Пока я рылась в других вещах, она просмотрела их и с волнением объявила, что там есть документы и юридические бумаги, принадлежащие семье и датированные серединой XIX века. Юнис с благодарностью обернулась ко мне:

— Если бы не ты, Джудит, я бы никогда их не нашла. Эти бумаги очень помогут мне в написании истории семьи — настоящий кладезь информации.

После этого кузина уселась на древний табурет и погрузилась в чтение.

Я продолжала рассматривать эти «сокровища»: наткнулась на коробочку для мушек XVIII века, табакерку из черного дерева и жемчуга, старую деревянную подставку для париков, которые носили дамы в правление Георга III. Там было множество вещичек Викторианской эпохи: огромные кринолиновые платья из шелка с розами на юбках. Рулоны ткани и кусочки материи, которая, очевидно, шла на пошив бальных платьев. Я выбрала несколько футов шелка, вышитого крошечными розовыми и желтыми цветочками, а из множества ковров, сложенных в углу, ковер бледно-розового, кремового и голубого тонов.

Увидев, как я борюсь с ковром, Юнис прервала чтение и помогла мне спуститься с ним по лестнице. Разложив ковер на полу в школьной комнате, мы вернулись на чердак, кузина собиралась помочь мне отнести остальные вещи, но, заметив ее взгляд, брошенный в сторону бумаг, я сказала:

— Не волнуйтесь, с этим я справлюсь сама. Знаю, вам не терпится разобраться в этих бумагах и приняться за работу.

— Верно, — призналась Юнис. — Документы окажут неоценимую помощь в жизнеописании семьи Ситон. Они заполнят пробелы в моих знаниях и дадут точную картину того, как жили в этом доме в Викторианскую эпоху.

Когда я уже собиралась спуститься по лестнице, то увидела у стены стопку викторианских вышивок в рамках за стеклом. Я с любопытством разглядывала их, поражаясь тому, сколько труда требовалось для выполнения такой работы. «Семь поваров за жарким не уследят» было вышито готическими буквами, а рядом причудливая фигура повара в колпаке. «В гостях хорошо, а дома лучше» — домик с голубым дымком, вьющимся над трубой, на фоне садика, засаженного незабудками и ромашками. Что за девушка вышивала это? — подумала я. Мечтала ли она, сидя за шелком, о замужестве, а потом, влюбившись, покинула Треджиллис, или ее принц так и не появился, и она, подобно Юнис, осталась старой и одинокой на верхних этажах старинного дома?