Дела, которые приходилось вести мистеру Пикнеффу, были весьма разнообразными. Он учитывал векселя, ссужал деньги под чрезмерно большой процент, находил для местных торговых судов грузы, а иногда и команды для них, торговал концессиями и земельными участками на юге Новой Галлии и подбирал добровольцев для выполнения разных нестандартных работ.

Надо заметить, что господин Эбенезер был приятным человеком; он вызывал доверие у клиентов своим солидным животом, круглой физиономией с аккуратно подстриженными бакенбардами и, конечно, своей полной юмора улыбкой. Он обычно носил куртку французского покроя с перламутровыми пуговицами и желтый жилет с цветочками, на который свисала изящная золотая цепочка от карманных часов.

Каждое утро без четверти восемь он появлялся в своей конторе, из которой уходил не раньше семи часов вчера, чтобы посетить модный ресторан на Уиньярд-стрит, где заказывал капитальный обед.

За ним не числилось никаких пороков, если не считать пристрастия к хорошей еде и ароматным голландским сигарам; он не выпивал, не посещал игорные заведения и бары с сомнительной репутацией, не бывал на бегах, никогда не использовал грубую лексику и всегда придерживался крайне строгих правил поведения.

В этот сентябрьский день 1862 года он выглядел особенно довольным. Он только что заключил весьма выгодную сделку с группой китайских эмигрантов, направлявшихся к Синим горам. Увы, его эйфория продолжалась весьма недолго. Едва он расстался со своими клиентами, как неподалеку от его конторы прозвучал выстрел, заставивший его подпрыгнуть. Надо сказать, что мистер Пикнефф не выносил даже одного вида огнестрельного оружия. К сожалению, в 1862 году стрельба на улицах раздавалась довольно часто, потому что город буквально наводнили летучие собаки. Летучими собаками называют гигантскую разновидность летучих мышей с вытянутой, похожей на собачью мордой, поднимающих жуткие крики на заходе солнца, когда они выбираются из своих темных убежищ.

В этом году тысячи летучих собак оккупировали город, уничтожая сады и огороды, заваливая отвратительным пометом крыши и тротуары. С вечерних сумерек и до утренней зари постоянно слышались выстрелы, причем даже в самом центре города. А с восходом солнца горожане дружно принимались за очистку улиц от трупов животных и следов их жизнедеятельности.

От ночной охоты имели выгоду только китайцы и негры, так как они использовали в пищу отвратительное мясо летучих собак. Поэтому на протяжении всего дня из бедных кварталов доносились запахи жареного мяса.

— Опять стреляют! — громко пожаловался мистер Пикнефф. — Несколько выстрелов подряд! Когда же закончится эта пальба?

— Когда будут уничтожены все летучие собаки! — ухмыльнулся Смудж, его клерк. — И мне почему-то кажется, что продолжаться этот салют будет по меньшей мере лет сто, если не больше.

— Надеюсь, небо все же избавит нас от этого ужаса! — вздохнул патрон, ненавидевший как самих отвратительных ночных животных, так и стрельбу в них из ружей и револьверов.

— Мне кажется, что сегодня собаки вылетели на охоту раньше, чем обычно, — заметил Смудж. — Возможно, это из-за дождя и опустившегося на город тумана, в связи с чем сумерки наступили гораздо раньше.

Он остановился возле окна, наблюдая за кружившимися над городом животными.

— А вот и почтальон! — внезапно сообщил он.

— Сходи, посмотри, нет ли чего-нибудь для нас, — приказал мистер Пикнефф.

Смудж с грохотом скатился по лестнице и почти сразу же вернулся с несколькими конвертами в руке.

— Пара проспектов от «Блекуолл Лайн», утренний выпуск «Сидней морнинг геральд», явно пришедший с опозданием, поскольку газету уже прочитал жулик-почтальон, и письмо. Очень легкое, небольшого формата — скорее всего, это открытка.

— Что ж, посмотрим, — вздохнул мистер Пикнефф, взяв нож для бумаги.

Распечатав конверт, он внезапно вскрикнул и замер, смертельно побледнев. У него сильно дрожали руки, а сигара выпала изо рта, чего он даже не заметил.

— Что случилось, патрон? — спросил Смудж.

— Это… открытка… — пробормотал Пикнефф.

Смудж взял со стола открытку, упавшую рядом с дымившей сигарой. Это была даже не открытка, а просто кусочек картона, явно вырезанный из какой-то коробки. Ни одного слова текста, только небольшой рисунок красной тушью.

— Проклятье! — завопил он, судорожно отбросив кусочек картона, словно это была змея или ядовитый паук.

— Боже милостивый, почему мне не дают жить спокойно? — простонал толстяк.

Смудж ничего не ответил, но, выдвинув ящик стола, достал из него кольт большого калибра.

— Убери эту гадость! — закричал мистер Пикнефф. — Я не хочу видеть ее!

— Вам не кажется, что эта вещь может понадобиться нам? — возразил клерк.

Пикнефф закрыл лицо руками и попытался спокойно подумать. Но почти сразу же он возобновил жалобы и стенания.

— Сходи в порт, Смудж — сказал он наконец. — Попытайся узнать что-нибудь. И… захвати с собой эту штуку. Мало ли что…

— Еще бы, захвачу обязательно, — раздраженно буркнул клерк. — Хотя у меня нет ни малейшего шанса попасть в луну.

— Ради бога, не вспоминай про луну, — простонал его хозяин.

— Вы имеете в виду этот красный значок? — резко бросил Смудж, указав на кусочек картона, на котором был изображен полумесяц.

* * *

На следующее утро перед дверями конторы на Джордж-стрит можно было увидеть очередь. Эмигранты-золотоискатели, собиравшиеся приобрести клочок земли, что естественным образом предполагало получение концессии, мелкие дельцы, пытавшиеся сплавить сомнительные долговые обязательства, капитаны мелких каботажных судов, надеющиеся получить заказ на перевозку контрабанды…

Тем не менее им пришлось разойтись разочарованными, так как контора оставалась закрытой весь день.

А также все последующие дни.

* * *

— Вы хорошо помните это место? — спросил Джека Рафлз Гарфильд.

— Как будто я только что побывал здесь.

— И вы точно помните, что отец не говорил вам о нем ничего необычного?

— Что такого он мог рассказать мне? Он был человеком грубым, молчаливым, способным раздражаться из-за пустяков… Особенно он нервничал в последние недели перед смертью. Я вам говорил об этом не один раз.

— Похоже, вы даже не знаете, чем именно он занимался. — В голосе Гарфильда прозвучало разочарование.

— Увы, не знаю. Мне известно в самых общих чертах, что он занимался разведением скота и земледелием. И не очень активно. Только в той степени, что было необходимо для выживания.

Гарфильд тяжело вздохнул.

Их путешествие оказалось продолжительным и очень монотонным, но, к счастью, прошло без приключений. Тем не менее Рафлз отдавал себе отчет, что все эти дни, проведенные на борту парохода, не способствовали его сближению с Джеком. Наоборот, у него сложилось впечатление, что Джек Кантрелл становился все более задумчивым и замкнутым.