– Что?

– Ты сказал Люсе?

– О нас? – тоже помрачнел Дэн. – Черт… Нет. Я уже ей целую неделю не звонил. Сегодня позвоню и скажу…

– Не надо, – подумав, покачала головой Рита. – Я сама должна ей обо всем рассказать. Завтра же. Приду на репетицию, а после нее, когда мы пойдем домой…

– Ты уверена, что именно ты должна это сделать?

– Уверена. Знаешь, Дэн, мы уже с ней тысячу лет дружим. Я должна это сказать, глядя ей прямо в глаза…

Рита приняла это решение, такое непростое для нее. Люся, конечно, обидится. Расстроится и разозлится. «Ах, ты встречаешься с Дэном за моей спиной?!» Но как смягчить удар? Какие слова найти, чтобы Люся все-таки поняла ее…

На следующий день была репетиция в школьном театре. Все уже было готово для финального выступления, и ребята репетировали в сценических костюмах. Первухин был скорее похож на воина-крестоносца, чем на Ромео.

А Роберт Львович нервничал больше обычного и орал на всех подряд.

– Ужас, как стал придираться! – пожаловалась Люся Рите перед репетицией. – И это ему не так, и то не эдак…

– Ну, ничего, репетиции скоро закончатся, вы победите в финале… – попыталась утешить ее Рита. У самой Риты сердце тоже было не на месте – ведь именно сегодня она собиралась сообщить подруге, что встречается с Дэном.

– Ладно, я побежала на сцену…

– Первухин, сними этот дурацкий шлем! – заорал Роберт Львович, который во время репетиций всегда сидел на первом ряду. – У Ромео не было шлема… Ты бы еще самовар на голову нацепил!

– Мне его в костюмерной выдали… – мрачно пробубнил Первухин.

– Ну так сдай его обратно. Попроси что-нибудь вроде бархатного берета с пером – и то больше достоверности будет! Филипчук, а что ты надела?

– Это сарафан, Роберт Львович… – покраснела Оксана.

– Никуда не годится! Что это за узоры на нем такие – пальмы, обезьяны, ананасы… Запомни, дело происходит в Италии в Средние века, тогда люди скромнее одевались!

– Это мне бабушка из Турции привезла, – сообщила Оксана Филипчук.

– Отдай обратно бабушке, – сурово отрезал руководитель студии. – В костюмерной должно быть платье няни Татьяны Лариной из «Евгения Онегина», которого мы ставили в позапрошлом году, оно и то больше подойдет. Запомни – ты кормилица Джульетты, почтенная пожилая женщина, а не какая-то там туристка из Турции…

– Ладно, Роберт Львович…

– Самый удачный наряд у Джульетты. Чернавина, ты молодец – точно уловила ту эпоху!

Люся со сцены кокетливо подмигнула Рите – знай, мол, наших. Действительно, на сцене она выглядела лучше всех – настоящая, прирожденная актриса. «Я бы так не смогла!» – вздохнула Рита, которая не чувствовала за собой никаких особых талантов.

– Ладно, репетируем сцену в комнате Джульетты… – провозгласил Роберт Львович. – Первухин, начинай.

Первухин вышел тяжелыми шагами к краю сцены и, раскинув руки, громко и торжественно произнес:

– «Я буду посылать с чужбины вести!»

– «Увидимся когда-нибудь мы снова?» – нежным голосом произнесла Люся, подбегая к нему.

– «Наверное. А муки эти все послужат нам потом воспоминаньем», – мрачно прогудел Первухин в ответ, глядя с тоской на Люсю.

– «О боже, у меня недобрый глаз! Ты показался мне отсюда, сверху, опущенным на гробовое дно и, если верить глазу, страшно бледным», – заломила Люся руки, наклоняясь назад, словно ее настиг приступ ревматизма.

«Как она хорошо играет!» – чуть не заплакала от избытка чувств Рита, наблюдая за своей подругой.

– «Печаль нас пожирает, и она пьет нашу кровь. Ты тоже ведь бледна. Прощай, прощай!»

Актеры закончили этот отрывок и замолчали, выжидательно глядя на Роберта Львовича. Тот долго смотрел на своих подопечных, а потом закричал, схватившись за голову:

– Не верю! Не ве-рю!..

Рита покосилась на Павлика, который, как всегда, спал в соседнем кресле в то время, пока его сестра участвовала в спектакле. Но нет, Павлик спокойно продолжал спать, не обращая внимания на то, что творилось в другом конце зала. Никакие вопли не могли его разбудить.

– Не верю! – продолжал рвать и метать Роберт Львович. – Ну кто так играет, кто так играет!

«Что это он? – удивленно подумала Рита. – Вроде бы все нормально…»

– А что такого? – басом спросил Первухин.

– Как что? – принялся объяснять руководитель. – Это же одна из главных сцен! Ромео удаляется в изгнание и оставляет Джульетту. У обоих предчувствие, что они друг друга никогда больше не увидят – и, как выясняется позже, предчувствия их не обманывают. Мало заламывать руки и пищать страдальческим голосом, надо показать настоящую трагедию!

– Роберт Львович, а мы что, мы эту трагедию и показываем! – запротестовал Первухин.

– Нет, никуда не годится. И ты, Чернавина… хоть бабушка у тебя была известной актрисой, но не все решают гены. Ты как на Первухина смотришь? Как на кирпичную стену! А на самом деле ты должна глядеть на него как на человека, которого любишь больше жизни. Ну-ка, еще раз взгляни на Первухина… Нет, не годится.

Люся и в самом деле не испытывала никаких чувств к своему партнеру.

– Мы должны пройти в финал! – нервно воскликнул Роберт Львович. – То, что мы удачно прошли отборочный тур, еще ни о чем не говорит. Вспомните, с какими сильными противниками нам предстоит бороться… Взять хоть математическую школу имени Ковалевской – они там ставят «Гамлета». Очень сильный актерский состав! А лицей номер восемь? Там все участники снимались в детских передачах, они настоящие профессионалы!

Первухин уныло почесал затылок, отчего шлем его с грохотом упал на пол. Все нервно вздрогнули.

– Вот что… – Роберт Львович сердито огляделся. – Любой зритель вам может дать сто очков вперед. Как тебя там, Голицына… Поди-ка сюда!

Рита страшно перепугалась. Чего от нее хочет грозный руководитель студии? Она медленно побрела к сцене.

– Ты уже который раз здесь присутствуешь – попробуй нам что-нибудь почитать. Любой монолог Джульетты.

– Роберт Львович, но она слов не знает! – вступилась за свою подругу Люся.

– Нет, знаю… – пробормотала смущенная Рита. – Ну и что с того? Все равно я ничего не умею…

– Смелее! – топнул ногой руководитель студии. – Так, ребята, а мы слушаем Голицыну и пытаемся осознать свои собственные ошибки.

– Не бойся, Ритуля! – ласково шепнула Люся. – Правда, прочитай что-нибудь – так он скорее отвяжется.

Наклонив голову, Рита стала подниматься по ступеням на сцену и чуть не упала, споткнувшись. Миркин захихикал, но тут же замолчал под грозным взглядом Первухина. Первухин никому не позволял обижать не только Люсю Чернавину, но и ее подруг.