Гениальность была бы самым простым объяснением огромного несоответствия между положением Сомервилль и ее достижениями. Несомненно, она обладала невероятно острым умом. Ее дочь вспоминала, что, пока она пыталась что-то выучить, мать могла проявлять нетерпение: «Я хорошо помню ее тонкую белую руку, указывающую на книгу или дощечку: „Ты что, не видишь? В этом нет ничего сложного, все же совершенно ясно!“» Однако если прочитать жизнеописание Мэри Сомервилль, то окажется, что ее постоянно терзали сомнения.

Эрудит и популяризатор науки, она утверждала, что у нее «плохая память», рассказывала о том, как ей было непросто изучать что-то новое в детстве. В какой-то момент она даже «сочла [себя] слишком старой, чтобы научиться говорить на иностранном языке». Была ли то вежливая скромность или искреннее ощущение собственной неполноценности, мы уже не узнаем, но эти ее слова, по крайней мере, опровергают идею, что она начала свое образование, обладая непоколебимой уверенностью и талантом.

Если вглядеться внимательнее, возникнет еще один образ Сомервилль. У нее был развитый интеллект, но еще более ее выделяла исключительная способность сосредоточиваться. В подростковом возрасте ее отправляли спать и отбирали свечу — чтобы не читала, и тогда в темноте девочка обдумывала работы Евклида по математике. Она стала женой и матерью и еще кормила грудью, когда один знакомый уговорил ее изучать ботанику, поэтому каждое утро она выкраивала «час на освоение этой науки». Даже во время величайшей работы — перевода и комментирования «Небесной механики» Лапласа — на ней были все домашние дела: готовка, уборка, дети.

«Я всегда должна была быть дома, — объясняла она, — и раз уж мои друзья и знакомые специально приходили издалека, чтобы повидаться, было бы жестоко и невежливо не принять их. Тем не менее я иногда раздражалась, когда в разгар обдумывания трудной проблемы кто-то входил и говорил: „Я пришел, чтобы провести с тобой несколько часов“. Однако у меня выработалась привычка оставлять тему и потом сразу же включаться в нее вновь, как если бы я сделала отметку в книге, которую читаю».

В сфере великих интеллектуальных достижений способность быстро и глубоко сосредоточиваться весьма распространена. Альберт Эйнштейн настолько интенсивно сконцентрировался на формулировании общей теории относительности, что у него возникли проблемы с желудком. Один из самых знаменитых математиков XX века Пал Эрдёш потреблял большие дозы стимуляторов, что увеличивало его способность к концентрации. Однажды друг поспорил с ним, что ученый не сможет отказаться от препаратов даже на короткое время, но Палу это удалось. Позже, правда, он стал жаловаться, что единственным результатом этого пари стало то, что математика в целом оказалась отложенной на месяц из-за его «несфокусированного отсутствия». При упоминании чрезвычайной сосредоточенности ученых часто возникает образ одиноких гениев, которые делают свои великие открытия, не снисходя до мирских забот.

Однако меня больше интересует умение сфокусироваться на задаче, которым, как представляется, обладала Сомервилль. Как можно было в ее окружении, с постоянными отвлекающими факторами, минимальной социальной поддержкой и неотложными обязательствами суметь сосредоточиться достаточно надолго и не только изучить разнообразные предметы, но и погрузиться в них? А ведь математик Симеон Пуассон однажды заметил: «Во Франции не было и двадцати человек, которые смогли бы прочитать [ее] книгу».

Как Сомервилль научилась так хорошо концентрироваться? Что можно почерпнуть из ее стратегий выполнения трудной умственной работы в далеко не идеальных условиях? Люди обычно используют для сосредоточения три способа: начало, поддержка и оптимизация качества фокусировки внимания. Суперученики продолжают неуклонно искать решения этих трех проблем, лежащих в основе умения как следует сконцентрироваться и погрузиться в обучение.

Первая проблема, с которой многие сталкиваются, — это начало фокусировки. Наиболее очевидным образом она проявляется, когда вы тянете время: вместо того чтобы делать то, что должны, занимаетесь чем-то другим или вообще расслабляетесь. Для некоторых людей прокрастинация — это перманентное состояние жизни, бегство от одной задачи к другой. Продолжается прокрастинация до тех пор, пока не подступит крайний срок. Затем наступает фаза выполнения работы вовремя любой ценой.

Кто-то борется с более острыми формами прокрастинации, которые проявляются в отношении задач определенного вида. Я скорее отношусь ко второму типу: могу потратить весь день, откладывая некоторые виды деятельности. У меня нет проблем с написанием эссе для блога, но когда мне нужно было провести исследование для этой книги, я еле шевелился. Точно так же я легко мог сесть и просмотреть видеокурсы МТИ, но всегда медленно и со значительным трепетом приступал к решению первых наборов задач. Если бы не напряженный график, я, возможно, нашел бы оправдания, чтобы отодвинуть их куда-нибудь подальше. На самом деле написание этой главы было одной из задач, которые я тоже очень долго откладывал.

Почему мы медлим? Ответ прост: на каком-то уровне существует страстное желание, которое заставляет заниматься чем-то еще, или есть отвращение к выполнению поставленной задачи, или присутствует и то и другое. В моем случае я никак не мог решить, с чего начать. Мне казалось, что я напишу плохо. Знаю, глупо так думать. Бо́льшая часть мотивов, будучи произнесенными вслух, выглядит по-дурацки, но это не мешает им управлять вашей жизнью. И это подводит нас к первому шагу по преодолению прокрастинации: распознать, почему вы медлите.

Как правило, мы бессознательно откладываем на потом то, что нужно сделать. Вы медлите, но не осознаёте этого. Вместо этого вы «делаете столь необходимый перерыв» или «веселитесь, потому что жизнь не может состоять только из работы». Проблема не в этих отговорках. Она в том, что вы используете их для оправдания фактического поведения: вы не хотите делать то, на чем нужно сосредоточиться. Либо потому, что вам не нравится именно это дело, либо потому, что есть нечто, привлекающее вас больше. Осознание того, что вы медлите, — первый шаг к тому, чтобы избежать прокрастинации.

Выработайте привычку: каждый раз, отложив что-то, попытайтесь сформулировать свои ощущения: у вас включилось нежелание выполнять именно эту задачу или возникла более сильная тяга заняться чем-то другим? Возможно, вы даже спросите себя, какое чувство преобладает в данный момент: надо выполнить что-то срочное (поесть, проверить телефон, вздремнуть) или вы стремитесь избежать выполнения того, что принесет неудобство, боль или расстройство? Такое осознание необходимо для достижения прогресса, и если вы чувствуете, что прокрастинация — ваша слабость, сделайте осознание своим приоритетом, прежде чем пытаться решить проблему.

Как только вы научитесь автоматически распознавать свою склонность к прокрастинации, вы сумеете противостоять негативному импульсу. Один из способов — думать в терминах «костылей». Это ментальные инструменты для преодоления худших составляющих вашей предрасположенности к промедлению. По мере того как вы станете лучше справляться с проектом, над которым работаете, «костыли» можно будет заменить — или вообще отбросить, когда оттягивание начала занятий перестанет быть проблемой.