– Точно, да. Не можем. Но и где ребята, мы ведь тоже не знаем. И как быть?

– Нужно отдохнуть… – сказал Кирилл, тяжело переводя дух и то и дело спотыкаясь на мелкой гальке. – Откуда эти камни вообще высыпаются…

– Ладно, давай посидим в тени немного, – согласилась Ника, жалея своего товарища. – Вот как раз здесь тень. Смотри только на змею не плюхнись или на тарантула какого-нибудь. Я читала, здесь есть какой-то паук ядовитый, редкий очень. Его, главное, не раздавить. Здесь в Крыму есть такие еще дикие места… С редкой фауной…

Кирилл сел у большого валуна в тени, с удовольствием вытянул ноги.

– Я вообще-то был против присоединения Крыма…

– Да? – Ника настороженно взглянула на мальчика.

– Ну да.

– Ты либерал?

– Я всегда и во всем нейтрален.

– Как так может быть?

– Я не принимаю ничью сторону.

– Но ведь свое мнение у тебя есть?

– Конечно, есть. Я ни за кого. Вот мое мнение.

– Да так не может быть! – Ника щелчком отбросила настойчиво лезущего ей на коленку огромного муравья. – Кажется, где-то рядом муравейник, осторожно. Красные муравьи.

– Местные муравьи не кусаются, – со знанием дела ответил Кирилл. – Я читал. Они другие.

– Почему? Сохраняют нейтралитет? – засмеялась Ника.

– Ты напрасно смеешься. У меня мама тоже никогда ни во что не лезет.

– А отец?

– Отец… Нет, он любит политику.

– Но ты ведь был против присоединения, а не нейтрален, как с этим быть? Какой же это нейтралитет?

– Не хочу с тобой говорить об этом. – Кирилл взъерошил волосы.

– Почему?

– У меня родители как начинают ругаться из-за политики… Хоть из дома беги. Ты, кстати, мне так и не рассказала про своих родителей.

– А что про них рассказывать? – удивилась Ника. – К тому же я рассказала. Работают. Всё нормально. Мы хорошо живем.

– Как-то ты это говоришь…

– Как?

– Неискренне.

– Не выдумывай. Отдохнул, нейтральный? Пошли.

– Ну что ты, теперь все время будешь меня этим понукать?

– Буду. Ненавижу, когда люди не могут определиться, с кем они. И за что.

– Я просто воевать не хочу ни с кем.

– Ясно. А если на тебя нападают, ты что делаешь?

– Я так живу, что на меня не нападают, – улыбнулся Кирилл. – Правда. Хочешь, я тебя научу?

– Разберемся. Давай сначала дорогу найдем к источнику или хотя бы назад, к ребятам. Лезем на самую вершину. Оттуда точно все будет видно. – Ника показала на почти отвесную скалу, путь к которой начинался с развилки, на которой они стояли.

Кирилл задрал голову и с сомнением посмотрел на скалу.

– Ну, лезем… Раз надо…

– Сомневающиеся в себе могут остаться здесь, – сказала Ника и первая пошла вверх.

– Да ладно, я не сомневаюсь… – пробурчал Кирилл, идя за ней.

– Я помню, мы же по карте смотрели. Там такая дорожка была начерчена, в виде кривой «г», сначала вперед, потом направо и как будто назад. Но пока ничего такого нет. Руку давай.

Кирилл нехотя протянул Нике руку.

– Вообще-то я должен первый идти.

– Иди, – легко согласилась Ника. – Только ты медленно идешь, осторожничаешь, так мы до вечера не дойдем. Лезь, без разговоров, – сказала она, видя, что Кирилл замешкался.

– Слушай, тут написано, смотри… Накарябано… Вот! Хорошо, что я не так несусь, как ты! – Кирилл от радости подпрыгнул на месте, как маленький.

– Что там? – Ника, которая уже залезла на уступ на скале, обернулась.

– Спускайся! Все ясно теперь! Спускайся, спускайся!

Ника спрыгнула, приземлилась на корточки и сильно ойкнула.

– Фу ты черт, неудачно как… – Она стала растирать ногу, морщась, а Кирилл, не обращая на это внимание, показал на выцарапанные буквы на скале. – Вот, видишь, написано: «родник» – и стрелочка. Значит, к роднику ниже, а не выше надо идти.

– Да, точно… Здорово… – Ника перевела дух. – Ч-черт… Я… кажется… встать не могу.

– Что такое? – Кирилл встревоженно склонился к ней. – Подвернула?

– Не знаю… Боль такая… И не так уж высоко, просто на одну ногу приземлилась всей тушей.

– Да какая у тебя туша…

– Пятьдесят пять килограмм. Если на одну тонкую кость такая тяжесть будет, сломается. Я что, не знаю, как ноги ломают? Я-то, правда, никогда… Вот черт, а! – Ника встала-таки и попробовала сделать шаг. – Нет, не могу идти. Прыгать буду.

– И далеко ты так допрыгаешь? – Кирилл с жалостью смотрел на девочку. – Больно?

– Да любую боль можно терпеть, не в этом дело. Как идти-то дальше? Придется возвращаться. Ты наших сам найдешь?

– А ты? – Кирилл нерешительно посмотрел на Нику.

– А я здесь посижу, на красоту посмотрю.

– А потом?

– Потом не знаю. Поможете все вместе мне до лагеря дойти. Да что за черт! – У Ники от беспомощности и обиды даже выступили слезы.

– Ты плачешь? Ты умеешь плакать?

Ника подняла на мальчика глаза.

– Я же живой человек.

– Ты – мастер спорта.

– Мальчики все-таки дебилы… – покачала головой Ника.

Кирилл с неудовольствием поморщился.

– Что? Не так? Не все дебилы? Ты считаешь, что мастер спорта не может плакать? Ладно, иди.

– Ты одна не боишься оставаться?

– А кого здесь бояться? Волков нет, змеи на людей не нападают, косули тоже. Людей… Вряд ли прямо сейчас какие-нибудь маргиналы родник пойдут искать, как мы с тобой.

– Да, там такие в Лисьей бухте есть… Я фотографии видел, когда мы собирались… Меня мама даже сначала не хотела отпускать…

– Что, за сыночка боялась? – улыбнулась Ника, еще раз попытавшись встать. – За бебена…

Кирилл обиженно поджал губы.

– Я – не бебен.

– Ладно, не обижайся… Нет, не смогу… – Ника закусила губу и села обратно. – Сломала, наверно… Ужасно больно.

– Сломала? – ужаснулся Кирилл. – И… что будет?

– Да ничего. Гипс поставят, через месяц снимут. Главное, чтобы ровно срослось и не пришлось ломать. У нас одному моему приятелю два раза руку ломали. На тренировке руку сломал, а зажило криво.

– Что, он… твой… приятель? – Кирилл замялся, слова не подбирались. – То есть друг…

Ника улыбнулась.

– Просто приятель. Если ты хочешь спросить, встречалась ли я с ним – нет. Я ни с кем еще не встречалась.