– Да я… – Кирилл покраснел. – Я не в том смысле…

– И я не в том смысле… Я в том смысле не собираюсь пока ни с кем встречаться. Хотя у нас многие уже не по одному разу поменяли друзей. Ну ты в курсе. В одной школе учимся. И с учителями встречаются, ты знаешь, конечно, с учительницами то есть.

Кирилл с любопытством слушал Нику.

– Да? Нет, не знаю.

– Не буду сплетничать. Но об этом все знают. Девочки, по крайней мере. Мальчики ведь в каком-то другом мире живут.

– О чем знают?

– Да что мы сейчас вдруг об этом заговорили? Иди к ребятам, главное, не заблудись. Знаешь, я когда-то читала в одной приключенческой книге… Может, ты будешь как-то помечать, где ты шел? Если их не найдешь, по крайней мере, ко мне вернешься. Тут на самом деле дорог не очень много, но заблудиться можно.

– О чем все знают, расскажи. – Кирилл присел рядом с Никой и осторожно провел двумя пальцами по ее ноге. – Больно?

– Больно. – Ника чуть отодвинула ногу. – Какие же мальчики сплетники! В сто раз хуже девочек.

– Я не сплетник, – обиделся Кирилл. – Просто мне интересно.

– Физичка молодая, классная наша, с парнем живет, из нашего же класса. Все об этом знают.

– В смысле – живет? – Кирилл глупо разулыбался.

– В интимном смысле, Кирюша, ты что, вчера родился?

– Как ты пошло говоришь…

– Во дает, а! Вы смотрите на него! Сам любопытничает, а потом еще ругается. Ну не спрашивал бы! Ешь дальше свою манную кашу, самый лучший продукт питания для нейтральных бебенов! Все, иди. – Ника откинулась к камню и закрыла глаза.

– А… Как он… прямо у нее дома живет?

Ника засмеялась с закрытыми глазами.

– Интересно, правда? А не слишком пошло для тебя? – Она открыла один глаз и посмотрела на Кирилла. – Ты еще здесь?

– Ну я так не могу уйти… Надо же договориться, как и что…

– А, да. Вон, сорви ветку, видишь куст с красноватыми листьями? И клади листья, если сворачиваешь куда-то, чтобы потом запомнить. И если возвращаться придется, ну и когда ребят ко мне приведешь. А то вы меня не найдете.

– А ты не боишься одна оставаться?

– Ты уже спрашивал. Даже если боюсь, дальше что?

– Не знаю… – Кирилл потоптался и снова сел рядом. – А кто этот парень?

– Да что ты так разволновался?

– Интересно…

– Ну да, понятно… Твой ровесник, а встречается со взрослой женщиной … Как он может у нее жить? У него же родители есть, и он пока несовершеннолетний. Статья такая уголовная есть, мы проходили по праву, сто тридцать четвертая, кажется.

– А как же они…

– Любовь! – вздохнула Ника. – У нее любовь, кажется.

– А у него?

– А он еще и к девчонкам подбивается.

– К тебе? – живо спросил Кирилл.

– Ко мне в том числе. Вы же полигамны. И обидно вам, почему в некоторых странах мужчине можно иметь четыре жены, а некоторых – нельзя.

– Мне не обидно, – сказал Кирилл.

– Потому что ты еще маленький! Вот подрастешь, тоже обидишься.

– То есть что, у моего отца было бы еще три жены?

– Всего до четырех, по финансам. Кто сколько прокормит. Их же кормить надо, жен! Они бы все жили вместе с вами. И ты бы себе присматривал не одну девушку… – Ника увидела, как румянец стал медленно разливаться по щекам Кирилла, – а еще двух или троих. Тем более, я думаю, что ты так и делаешь.

– Нет! – твердо сказал Кирилл. – Нет. – Он помедлил, потом неловко потянулся к Никиной щеке, ткнулся в нее носом и замер, как будто прислушиваясь к чему-то.

Ника тоже замерла, не отстраняясь, ничего не говоря. Кирилл чуть подождал, потом резко встал, отряхнул бриджи, расправил плечи и сказал:

– Ну что, я пошел?

– Иди.

Ника снова откинулась к скале, глядя, как Кирилл на длинных тонковатых ногах быстро пошел вниз по тропинке, стараясь выглядеть взрослым и уверенным. Очень этому мешали желтые носки с котятами по бокам, которые Кирюша надел в поход. Неужели на такие огромные ноги – размер, наверно, сорок пятый – делают носки с котятами? Как раз для таких вот Кирюшек, наверно… Модные юноши, наоборот, носки сейчас не носят. Но в поход пришлось надеть – можно натереть ноги. Иногда самые на вид неприспособленные к жизни мальчики оказываются удивительно практичными.

Кажется, Кирилл пытался ее сейчас поцеловать, просто растерялся. Однажды к ней ее уже подступался с поцелуями один мальчик. Это было в пятом классе, на спортивных сборах. Она в первый раз поехала на сборы и там семиклассник, имеющий славу ловеласа, взялся за ней увиваться. Хорошо, что он ей совсем не нравился, потому что он любил привлечь девочку, при всех пройтись с ней в обнимку, целоваться напоказ, а потом нарочито не обращать на нее внимание. Одна девочка после такого даже ушла из их спортшколы, от обиды и стыда. И к Нике он подбивался, подбивался, но все зря. Однажды зашел вразвалочку в их раздевалку, с ходу подошел к ней и поцеловал. Ника с отвращением оттолкнула его, от него пахло табаком, колбасой, еще чем-то тухлым и неприятным. С тех пор она очень боялась – когда придется целоваться по-настоящему, что она будет делать, если от мальчика, который ей понравится, будет так же пахнуть.

От Кирилла сейчас никак не пахло, и она не успела разобраться, нравится он ей или нет. Сначала показалось – да, вот оно. И она так радовалась, что пошла именно с ним в этот поход. Но сейчас она уже сомневалась в себе. А главное, ей было не до амуров, она переживала – что делать с ногой?

Вот удивительно. Она, ловкая, никогда не падающая, имеющая прозвище «ласточка» в горнолыжной школе – не только по фамилии, но и за то, что она на склоне стремительна и легка и летает, а не просто съезжает с горы, она спрыгнула с полутораметровой высоты и сломала ногу. То, что кость сломана, у Ники сомнений почти не было. Если она двигала ногой, то боль усиливалась, щиколотка распухала на глазах, дотронуться до ноги было невозможно. Остается надеяться, что Кирилл найдет дорогу. А иначе… Все равно ее кто-нибудь заберет. Когда-нибудь в лагере хватятся, Олег вызовет МЧС, будут летать на вертолетах – если есть свободный вертолет, здесь пока все еще не налажено, очень запущено, даже электричество не везде проведено, и связь сотовая плохая.

Что бы сейчас сказала мама, что бы ей посоветовала? Почему ей приходит в голову эта мысль? Мама ее бросила. Ничего бы мама не сказала. Зачем она вообще о ней думает? Матери все равно, как она живет. Сломана ли у нее нога, начала ли она в пятнадцать лет встречаться с мальчиками, курит ли она, пьет, как многие в ее школе.

Когда-то Никина школа была одной из лучших в районе, все стремились туда попасть, и мама как раз радовалась, что ее приняли – они не совсем рядом со школой живут. В младших классах все прибавлялось и прибавлялось по букве, – первый «Г», первый «Д», уже и первый «И» – все рвались в эту школу… Но когда школьные учреждения стали укрупнять и из хорошей крепкой школы вдруг образовался огромнейший, расползшийся по всему району учебный центр, объединивший восемнадцать садиков и четыре школы, то атмосфера в их школе сильно изменилась, а точнее, школа стала другой. Перемешали классы, резко упала успеваемость, пришло много новых учеников и учителей, невозможно стало уследить за элементарной дисциплиной, мат стал нормой, так же как и сигареты, и легкие наркотики, и домашнее порно, которое снимают их ученики и выкладывают в школьную беседу «Подслушано: мой лицей»… Школу объявляют по гимназией, то лицеем, то учебным центром – по каким-то формальным признакам. А по ее коридорам тем временем гордо дефилируют «порнозвезды» и «порнопродюсеры» – самые знаменитые, самые скандальные, самые взрослые и успешные… «У тебя сколько просмотров? – Восемьсот! – Отстой! А у меня – одиннадцать тысяч!» Одиннадцать тысяч раз школьники посмотрели, как хрупкая Лиза из девятого класса беззастенчиво отдается невзрачному, прыщавому, с угрями по всему невыросшему телу Вованчику Ихминееву, непонятной национальности, но очень резвому, наглому и вполне умелому подростку.