коленом. Если бы попал, то поединок бы закончился. Прямо сейчас.

Но противник отскочил в сторону и назад. Снова принял свою диковинную и не совсем удобную стойку.

Ладно. Тогда поступим по-другому. Я снова атаковал. Простые удары руками. Ой цуки и гяку цуки. Удар левой ногой.

Заминка. Остановка. Недолго, всего на секунду. И контратака Сапожкина. Сначала руками, для отвлечения и снова удар ногой. На этот раз прямой. Мае гери, пяткой в лицо. Пяткой в глаз.

Он почти задел меня. Я отдернул голову, ушел вниз и провел подсечку. Очень даже неплохую. Аши барай. Ногой по голени противника.

Он как раз в это время стоял на одной ноге. Как цапля. И попался.

Сильный удар ногой. Вторая нога противника скользнула по мату. Сапожкин не удержался на месте. И полетел вниз. Хлопнулся об маты с громким стуком.

— Иппон! — провозгласил Белоухов. — Победа.

Остальные ученики разочарованно вздохнули. До последнего надеялись, что я проиграю.

Ну что же, понимаю. Не очень приятно видеть, как лучший ученик получил по башке от ноунейма. Белому поясу.

Интересно, что скажет сенсей? Пока что он стоял все также. Каменнолицый. Как последний из могикан.

Сапожкин, хромая, поднялся. Поклонился, я поклонился в ответ. Теперь поклон тренеру и зрителям. Я постарался нагнуться пониже.

Поклон — это урок смирения. Чтобы помнить о победе после поражения. И о поражении после победы.

Хотя с моими навыками я точно могу стать чемпионом. В этом времени. Стоит ли ложно скромничать? И строить из себя смиренного отшельника? Нет, конечно. Надо брать от жизни все. Пока есть время.

Поэтому, когда Сапожкин удалился с кислым лицом, я подошел к тренеру. Уверенно и спокойно. Как явный победитель. Имею на это право.

— Ну как? — спросил я. — Щепкин был прав? Есть у меня способности?

Белоухов молча смотрел на меня. Клянусь, если он и сейчас начнет строить из себя патриарха, я вызову его самого. И надеру задницу.

— Победа в сражении не победа в войне, — ответил он.

Ну вот. Он все-таки решил выглядеть заумным. Изрекать всем известные истины. Вот урод.

Впрочем, дальнейшие слова сенсея вселили надежду.

— Но, ты действительно хорош, — продолжил он. — И я жду тебя завтра. Во дворце культуры. Там пройдут соревнования. Приходи вовремя. Подробности узнаешь у Щепкина.

Ну что же, это совсем другое дело. Единственное, что я хотел знать, что там с квалификацией. Формально я ведь еще неоперившийся птенец в мире боевых искусств.

— А как быть с белым поясом? — спросил я. — Я ведь еще совсем не участвовал в соревнованиях.

Белоухов поднял брови. Искреннее недоумение.

— Какая разница? Белый пояс, черный? Все мы идем к совершенству. Просто твой путь длиннее.

Я внимательно посмотрел на учителя. Вот дьявольщина. Он не играет.

Он действительно такой. Чуток не от мира сего. Фанатик единоборств. Самый опасный противник.

— Ну хорошо, — ответил я. — Раз так.

Скорее всего, сейчас в соревнованиях вообще полный кавардак. Только-только начали понимать, как их проводить.

Официальных регламентов ведь еще нет. Информацию берут из иностранных источников. За счет корявых самодельных переводов книг и сообщений их прессы. И за счет слухов.

Ну, еще есть небольшой процент людей, которые были за границей. И знают, как проводятся соревнования. Но все равно, скорее всего, они организовали все по подобию боксерских соревнований. Или борцовских. Ладно, посмотрим, что там будет.

Тренер кивнул и отправился к ученикам. Те уже собрались в ряд у стены в своем углу зала. Ждали начала занятий. Белоухов начал разминку.

Я отправился обратно в раздевалку, сменил одежду и вышел из спортзала. Так, теперь надо бы поговорить с Щепкиным. Но ноги сами понесли меня на остановку. К автобусу, который отвез бы меня к Юле.

Ну ладно. Я должен разобраться с девушкой. Объясниться после вчерашней выходки. Потом отправлюсь на дачу. И высплюсь. Кстати, надо успеть, пока ходят электрички.

В автобусе полно свободных мест. Я присел на одно. И заснул. Чуть не проспал нужную остановку. Между прочим, не помешало бы перекусить.

Но сначала разговор с Юлей. Когда я пришел в общагу, то первым делом встретил ужасную каменду. Грозного стража ворот в райские кущи. Вернее, суровую дракониху.

— А, это ты, опять приперся, — сейчас надзирательница находилась в благодушном настроении. — Нету твоей ненаглядной. Не пришла еще. Гуляет где-то. Или экзамены сдает. Шел бы ты куда подальше. Не даешь девочке к сессии подготовиться.

Да, она нисколько не изменилась. Только если бы я слушал все, что говорят посторонние люди о моих отношениях, то не продвинулся бы ни с одной девушкой. Но спорить не стал.

— Ладно, я подожду.

А поскольку в холле общежития было мало места, я вышел на улицу. Сумку с тяжелой ги все также таскал на плече.

На улице потихоньку темнело. Солнце зашло за крыши домов. Я уселся на скамеечке. Потом ощутил голод, отправился в магазин, купил кефир и булочку. Перекусил.

Мимо то и дело проходили девушки и парни. Тоже студенты. Косились на меня. Я поглядел на окна общежития. А точно ли Юля отсутствует? Может, сидит в комнате. А каменда обманула. С нее станется.

Может, обратно, залезть в окно? Только это уже глупо. Сегодня можно попасться.

Я обошел общагу. Где же окно комнаты Юли? Почти все открыты, чтобы ветерок гулял по общаге.

Так, можно переговорить с девушками, кто заходит в здание. Пусть проверят, у себя ли Юля.

Я вернулся ко входу.

— Привет, долго ты здесь? — Юля подошла сзади. На этот раз одна. В руках учебники и тетради. — Кого ждешь?

Кого, кого, тебя конечно. Девушка и сама прекрасно понимала, зачем я пришел. И еще я заметил, как она порозовела. Вспомнила, наверное, наше вчерашнее приключение.

— Тебя жду, — ответил я. Попытался обнять и поцеловать девушку, но она мягко отстранилась. — Что случилось?

Юля отошла на пару шагов назад. Чтобы не остаться в пределах моей досягаемости. Как будто с бешеным псом общается.

— Извини, Витя, но я же говорила тебе, что так нельзя. Ты, наверное, привык, чтобы девушки на тебя вешались. Как на каратиста. Но я так не могу. Я не знаю, что вчера подумали мои подруги. Теперь меня посчитают распутной и гулящей. А я совсем не такая.

Ну да, мораль сейчас построже, чем полвека спустя. Не девятнадцатое столетие, конечно, но все же. Принести ребенка в подоле — страшный скандал.

Я