litbaza книги онлайнДетективыЗал фей - Натали Доусон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 56
Перейти на страницу:

Но от такой истории, какая случилась с мисс Грин, почти невозможно избавиться. Ее не отстирать, как жирное пятно на вышитой скатерти. Можно попытаться поставить на него тарелку или вазу в надежде, что никто из слуг или гостей не переставит посуду и не явит миру это пятно, но тревога и стыд будут терзать вас до самого конца обеда. А потом снова, всякий раз, когда вы будете видеть на столе эту самую скатерть, которую вы или ваша дочь так долго вышивали, что выбросить ее никогда не поднимется рука.

Так и о худшем, что может произойти с молодой девушкой, никогда не перестанут сплетничать знакомые и незнакомые, во всяком случае, на памяти двух-трех поколений позор несчастной семьи не забудется, репутация не сможет замаскировать пятно ни удачной помолвкой другой дочери (что само по себе уже чудо!), ни ослепительной карьерой младшего сына, ни внезапно обрушившимся нежданным наследством.

В Стоунфолле Кэтрин никогда не слышала ни о чем подобном, по крайней мере, с девушками из приличного общества такого не случалось, а о падших горничных говорить не подобало. Ну, а если подобное и случалось прежде, это было слишком давно, чтобы старые дамы вроде покойной миссис Фолбрайт помнили о происшедшем и продолжали вести пересуды.

– Сейчас-то они, должно быть, обсуждают, какое пятно оставила на репутации доктора Хаддона одна из дочек, – с горьким чувством самоуничижения пробормотала Кэтрин. – Для отца, пожалуй, было бы лучше, если б я ждала ребенка от Чарли Баттенхейма! По крайней мере, никто не усомнился бы в его врачебных умениях. Пусть даже матушка бы выгнала меня из дома метлой! Она уже поступала подобным образом прежде, но тогда ей удалось сохранить семейную тайну, а история с миссис Фолбрайт не из тех, что можно скрыть в таком городке, как Стоунфолл!

Кэтрин расплакалась. Целую неделю она не позволяла себе думать о причине, заставившей ее мать выставить дочь за порог. Но сегодня, измученная переживаниями долгого дня, она сдалась. Даже не осознавая, что ее переживания связаны с совершенно незнакомыми ей людьми, Кэти разбередила и собственные раны…

Перед глазами девушки явственно возникает лукавая ухмылка Бартоломью.

– Да ты ведь знаешь, что Чарли никогда нас не послушает! – уговаривает он подругу по детским играм совершить еще одну, уже не детскую, шалость. – Он такой скучный, этот твой Чарли!

– И вовсе он не мой! – Кэтрин краснеет и невольно бросает взгляд в сторону Фрэнклина Филмора.

Фрэнк – какой-то там кузен Бартоломью, тремя или четырьмя годами старше. Прежде он никогда не появлялся в Стоунфолле, так как не приходился родней миссис Фолбрайт. А еще он провел много времени за границей, обучаясь – подумать только – живописи!

Уже одно это могло сделать его героем девичьих мечтаний Кэтрин. А Фрэнклин к тому же был симпатичным и веселым юношей, почти таким же беззаботным и остроумным, как Бартоломью. Состояние старого мистера Филмора позволяло его сыну заниматься чем ему будет угодно, и Фрэнк выбрал живопись, а мог бы выбрать поэзию, музыку или медицину, стоило ему только захотеть.

Кэтрин, сама подвижная и жизнерадостная, представляла себе художников несколько по-другому. Они казались ей едва ли не небожителями, с романтическим огнем в глазах и склонностью замереть во время разговора, чтобы получше закрепить в памяти падающий осенний лист, подрагивающую на цветке бабочку или особенный поворот головы хорошенькой девушки.

Как оказалось, художник может быть и другим, таким, какова она сама. А значит, и Кэтрин, несколько лет страдающая от того, что упорно не видит в глазах своего отражения этого особенного огня, может стать настоящим художником!

Она ни за что не осмелилась бы показать мистеру Филмору свои рисунки, но Бартоломью, желавший похвалиться перед кузеном достоинствами стоунфоллского общества, сделал это за нее. Кэтрин краснела, бледнела и даже пыталась отобрать у Бартоломью папку до того, как он раскроет ее, но Фрэнку стоило лишь ободряюще улыбнуться, как она сдалась и спрятала руки за спиной, борясь с желанием выбежать из комнаты.

Фрэнклин открыл папку с неизбежной снисходительной усмешкой. Должно быть, за свою жизнь он повидал немало альбомов, в которых прелестные барышни рисовали своих овечек, античные развалины и все то, что полагается девушкам их возраста и положения.

Но при первом же взгляде на уверенные линии и ироничный взгляд на своих персонажей, которыми, несомненно, обладала провинциальная художница, темные брови Фрэнка поползли вверх, к нарочито непослушной пряди волос, спадающей на широкий лоб мыслителя, которым юноша не собирался становиться.

– Это просто поразительно! – сказал он через несколько долгих минут, пока Кэтрин и Бартоломью едва ли не с одинаковым волнением ждали вердикта. – Барти, на твоем месте я бы никогда больше не заговорил с мисс Хаддон! Она изобразила тебя в виде кота, ворующего пирожки у твоей бабушки, но, даже не будь на этом рисунке миссис Фолбрайт, я узнал бы тебя тотчас же! Эта глумливая ухмылка и взгляд контрабандиста переданы удивительно точно!

Бартоломью, кажется, не пришел в восторг от лестного мнения кузена о своих достоинствах, но остался доволен тем, как высоко оценил Фрэнк талант его подруги. Мистер Филмор был первым человеком в жизни Кэти, про которого с уверенностью можно было бы сказать, что он имеет право судить о мастерстве художника. И его мнение чудесным бальзамом пролилось по венам Кэтрин, поддерживая и укрепляя в ней желание рисовать еще и еще.

Правда, уже совсем скоро она догадалась, что в этом бальзаме было подмешано немало яда. Яда под названием «любовь». Как она могла не влюбиться во Фрэнклина? Будь он хромым и одноглазым, она еще могла бы, пожалуй, устоять, оставив все свое восхищение для его картин, но Фрэнк был так мил… Девушки намного старше находили его неотразимым, как позже узнала Кэти от того же Бартоломью.

Пока что Фрэнклин Филмор не спешил отдавать кому-то из них свое сердце в обмен на руку, он еще так молод, что может позволить себе пять или даже десять лет заниматься тем, что ему по душе. А по душе ему была живопись, главным образом пейзажи с каким-нибудь необычным элементом – покосившейся старой церковью, разбитым молнией деревом в глубине заброшенной аллеи, исторгающим клубы дыма паровозом, пересекающим луг с пасущимися на нем овцами… Еще Фрэнк любил путешествовать, читать романы и устраивать всяческие розыгрыши.

Неудивительно, что он горячо поддержал идею Бартоломью насолить миссис Фолбрайт, пригрозившей уменьшить содержание внука, а то и вовсе исключить его из завещания. Барти разбил ее единственную старую коляску в погоне за сбежавшим из чьего-то двора поросенком, до полусмерти напугал столь же старого коня и едва не расшибся насмерть сам, когда вылетел из коляски прямо на плиты церковного двора.

– Завтра твой отец пойдет к этой старой лисе с визитом и отнесет очередную порцию лекарства, – Бартоломью рассказывал о своем плане, но Кэтрин едва слушала.

В присутствии Фрэнка она могла связно говорить только о живописи, в остальном здравомыслие тотчас покидало ее, стоило мистеру Филмору улыбнуться. Миссис Хаддон, при всей своей строгости, совершила огромную ошибку, позволяя дочери общаться с Бартоломью и его кузеном слишком часто и без присутствия соглядатаев. В самом деле, не могла же она изолировать Кэтрин от общества внука своей лучшей подруги, бывшей к тому же столпом стоунфоллского общества! И, разумеется, от его кузена, которому внезапно пришла охота погостить у Бартоломью в самый разгар осеннего сезона. Фрэнклин не охотился и свой затянувшийся визит в Стоунфолл объяснил тем, что в поместье его отца слишком много людей, собак и выстрелов, которые вызывают у него отвращение.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 56
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?