— Птицелет? — удивился Тамино. — А что это такое?

— Да это люди себе такую штуковину смастерили, такую громыхайку наподобие птицы, на которой они летают, причем летают даже быстрее самих птиц!

— А в Милане есть такие громыхайки? — спросил Тамино.

— Есть, конечно! Для них построена специальная площадка, где они все и гнездятся. Оттуда эти штуки разлетаются по всему свету. Уж наверняка какая-нибудь из них летает и в твою Баварию.

Джузеппе рассказал Тамино, что у него есть дядя по маминой линии, французский крыс по имени Люмьер, который живет у самого гнездовья громыхаек, в чемодане. Так этот дядя уже объехал полмира. Наверняка он сможет взять Тамино с собой или, по крайней мере, подсказать, как лучше добраться до Баварии.

Друзья решили не откладывая отправиться к дяде.

Взволнованный Тамино с трудом поспевал за прытким Джузеппе. Они бежали по предрассветному городу, забыв обо всех переживаниях — о закрытом театре, о большелапом Пучке, о граммофоне, который после удачного побега Тамино благополучно вернулся на старое место, где теперь безмятежно дремал. Он сделал свое дело и мог себе позволить отдохнуть. Больше ему не нужно было никого ждать.

Дядюшка Люмьер очень обрадовался, увидев племянника. Когда Тамино рассказал ему о своих проблемах, дядюшка сразу же вызвался ему помочь. Он знал наперечет все местные громыхайки и был уверен, что найти подходящую не составит особого труда.

— Пошли, ребятки, поглядим, что у нас там в хозяйстве имеется, — сказал он и уверенно потрусил в сторону летного поля, на котором в этот момент находилось как минимум девяносто две громыхайки.

Одни громыхайки взлетали, другие садились, третьи просто катились в неизвестном направлении, четвертые стояли. Никогда еще Тамино не слышал такого грохота и шума! Джузеппе тоже первый раз в жизни видел вблизи эти штуки, о которых знал только по рассказам дядюшки. С некоторым ужасом смотрел он на гигантские туши, которые легко взмывали вверх к облакам или же, наоборот, плавно спускались вниз откуда-то из небесных далей. Чудеса, да и только!

Дядюшка Люмьер подвел их к одной здоровенной громыхайке, которая, судя по всему, должна была скоро взлететь. К самому ее брюху была приставлена лестница, по которой карабкались люди. Добравшись до верха, они один за другим ныряли в дыру, исчезая в недрах этой пузатой штуковины.

Дядюшка Люмьер указал лапой на чемоданы, сваленные кучей на большой телеге. Рядом с телегой стояли два большелапых в одинаковой одежде. Они брали чемоданы и забрасывали их в отверстие, проделанное в самом низу птицелета.

— Очень подходящий момент, дружок! — сказал дядюшка Люмьер, обращаясь к Тамино. — Главное теперь — незаметно прицепиться к какому-нибудь чемодану. Грузчики подумают, что ты плюшевый пингвин, игрушка, и засунут тебя в багажное отделение.

Тамино не понял, кто такие «грузчики» и что такое «багажное отделение», но не стал задавать лишних вопросов, а только поинтересовался:

— А это не опасно?

— Опасно, конечно, — деловито ответил дядюшка Люмьер. — Но у тебя нет другого способа добраться до Баварии. Так что давай, не дрейфь!

Тамино поблагодарил дядюшку за помощь, крепко обнял Джузеппе на прощанье, поправил свою красную шапочку и, улучив момент, когда большелапые отвернулись, шмыгнул к телеге с чемоданами. Секунда — и он уже повис на пухлом коричневом бауле, перехваченном кожаными ремнями. Тамино замер, притворившись игрушкой.

— Осторожней там, Шапкин! — прокричал Джузеппе, но из-за рева птицелета Тамино не услышал его.

Дядюшка Люмьер и Джузеппе дождались, когда баул с Тамино на прицепе исчез в багажном люке, и, мысленно пожелав неугомонному пингвину доброго пути, отправились восвояси. «Нда, — подумал Джузеппе, — если эта самая любовь действительно существует на свете, то наш Тамино ее точно найдет».

Вскоре после того как баул с «игрушечным» пингвином загрузили в багажное отделение, дверца захлопнулась и вокруг стало темно. Окон тут не было, поэтому Тамино ничего разглядеть не мог. Пингвин повертел головой, ничего интересного не обнаружил, одни только сумки да чемоданы, коробки да саквояжи, и потому решил, что, пожалуй, самое время соснуть.

Но поспать ему не пришлось. Потому что сначала птицелет заревел как сумасшедший морской слон, потом все затряслось, и птицелет, судя по всему, стал разгоняться. «Как Фредерико с Фредериком», — подумал Тамино, крепко держась за свой баул, чтобы не угодить из-за болтанки под какой-нибудь увесистый чемодан. Постепенно рев затих и перешел в мерное гудение. «Летим, наверное», — решил Тамино и представил себе небо и облака, как тогда, во время перелета через Атлантику. «Ладно, все равно ничего не видно, буду спать», — сказал себе Тамино и хотел было уже устроиться поудобнее, но что-то остановило его. Ему показалось, будто рядом что-то сверкнуло. Он присмотрелся и обнаружил маленькую светящуюся звездочку. «Интересно, это мне уже от усталости мерещится или действительно что-то светится?» — заволновался Тамино.

— Есть тут кто живой? — спросил он на всякий случай.

— Есть, — отозвалась звездочка. — Меня зовут Зюня. Я грустная слезинка. Брожу по свету, ищу, кому бы доставить радость. Тогда я стану радостной слезинкой.

— А почему ты хочешь стать радостной слезинкой? — поинтересовался Тамино.

— Потому что на свете и так много печали, все плачут в основном от горя, а от радости плачут очень мало. Скажи, может быть, я могу тебе чем-нибудь помочь? Чем тебя порадовать?

— Ты хочешь сказать, что я могу загадать желание и ты исполнишь его? — решил уточнить Тамино.

— Именно так, — подтвердила Зюня.

«Вот это чудеса!» — обрадовался Тамино. Значит, он может загадать, например, чтобы Зюня нашла ему любовь, а вместе с ней и принцессу Нануму? Вот сейчас он скажет: «Хочу очутиться рядом с принцессой Нанумой» — и на тебе, пожалуйста! Так что же тогда выходит, конец путешествию? Нет, все-таки это нечестно — получить любовь на тарелочке с голубой каемочкой, как рождественскую селедку! Свою любовь он хочет найти сам!

— А я могу любое желание загадать? — спросил Тамино.

— Любое. Лишь бы оно доставило тебе радость, — ответила Зюня.

— Тогда я хочу, чтобы мои друзья оказались рядом, когда они мне понадобятся.

— Будет исполнено, — торжественно произнесла слезинка и вся засветилась от счастья.

От Зюни исходило такое яркое сияние, что Тамино даже зажмурился. Когда он открыл глаза, грустной слезинки уже нигде не было. Она исчезла.