Полвека спустя другой анонимный геральдист, возможно родом из Лилля или Брюсселя, по сути скажет то же самое в трактате, которому суждено стать знаменитым: "Книга о гербах, цветах, эмблемах и девизах". К рассуждениям своих предшественников он добавляет некоторые уточнения, касающиеся символики в одежде:

"Книга о гербах", которая в большинстве манускриптов и печатных изданий непосредственно следует за небольшим трактатом известного геральдиста Жана Куртуа, или, как его часто называют, "Сицилийским гербовником", была впервые напечатана в Париже в 1495 году, переиздана в 1501 году, а затем выдержала еще шесть изданий вплоть до 1614 года. За это время ее успели перевести на несколько языков (сначала на итальянский, затем на немецкий, голландский, испанский[109]). Ее влияние сказывалось во многих областях жизни, в частности в литературе и изобразительном искусстве. Рабле в "Гаргантюа и Пантагрюэле" упоминает о ней четыре раза, а некоторые венецианские художники XVI века частично использовали указания автора и одевали своих персонажей в соответствии с цветовым кодом, предложенным в трактате[110].

Не только на протяжении Средних веков, но и много позже красный остается в Западной Европе любимым цветом аристократии. И не одних только благородных дам, которые считают его цветом красоты и любви, но также и мужчин, ибо он символизирует доблесть, могущество и славу. Преимущественно женский цвет во многих областях жизни, красный — в то же время и цвет мужественности: его носят на войне, на турнире и на охоте, то есть в трех сферах деятельности, где рыцарю приходится быть на виду, где его должны узнавать, где он должен внушать страх и восхищение. Какой цвет одежды подходит для этих целей лучше, чем красный? И действительно, в течение очень долгого времени этот цвет — который еще у древних римлян был цветом бога войны Марса, — использовался для военной формы: солдат в красном узнавали издалека, но порой они становились жертвами своего слишком приметного обмундирования. Так случилось, например, с французскими солдатами, осенью 1914 года отправленными на передовую в ярко-красных брюках.

И все же той сферой, где этому мужественному, гордому, неукротимому красному цвету суждено было пережить если не самую долгую, то самую блестящую пору в своей истории, стала охота. В Средние века и даже еще в раннее Новое время каждый король, князь или вельможа должен охотиться; если он не охотится, это значит, что он недостоин своего высокого положения. А на охоту он почти всегда отправляется в красном, как и его доезжачие, ежеминутно готовые загонять и убивать зверей с красно-бурой (оленей, ланей, косуль), рыжей (лис, молодых кабанов) или черной (медведей, старых кабанов) шерстью, которых вспугнули и преследуют своры их псов. Этот красный цвет охоты — блистательный, звучный и в то же время свирепый, дикий и кровавый.

Любовь, слава и красота

Пусть охотники продолжают охоту, а мы останемся с прекрасными дамами. Как мы уже сказали, особенность красного цвета в Средние века в том, что он одновременно мужественный и женственный, суровый и полный очарования. Всякая красивая женщина поддерживает с этим цветом самые тесные отношения, о чем бы ни шла речь — о ее теле, о ее одежде, о ее украшениях или о ее сердечных делах. Красный — цвет любви, блеска и красоты.

Из рыцарских романов XII–XIII веков мы можем узнать, каким было представление о женской красоте в феодальную эпоху. У красивой женщины должны быть белая кожа, овальное лицо, белокурые волосы, синие глаза, темные выгнутые тонкие брови, высокая маленькая крепкая грудь, тонкая талия, узкие бедра, хрупкая фигура: это тип внешности, совпадающий с типом pucelle (молодой девушки, готовой к замужеству), который много раз описывается в романах Артуровского цикла[111]. Конечно, это всего лишь клише — и на исходе Средневековья они изменятся, — но они соответствуют некоей реальности. Ведь куртуазная литература является отражением феодального общества и одновременно моделью для подражания, а потому (если, конечно, не забывать, что литературные тексты никогда не "фотографируют" общества, о которых они рассказывают) служат для историка важнейшим источником сведений о тогдашних системах ценностей, особенностях восприятия и вкусах.

Наибольшее внимание поэты и авторы романов уделяют лицу женщины. Прежде всего надо указать цвет глаз — они, конечно же, синие, но важен оттенок, и для его уточнения используются слова, далеко не всегда понятные современному французскому читателю: azur, pers, vairet, inde, sorinde[112]. Отмечается также свежий цвет лица и белизна кожи, на которой ярко выделяются румяные щеки и губы. При необходимости этот румянец подчеркивается с помощью различных притираний: как мы знаем, благородные дамы прибегают к ним весьма часто, несмотря на осуждение клириков и моралистов. С точки зрения Церкви пользоваться румянами — это обман, грех, искажение естества, каким задумал его Создатель. Лишь один вид косметики порой считается допустимым: подкрашивание скул гематитовым порошком, ибо то, что получается, можно принять за "румянец стыдливости". Зато губная помада — это мерзость, которая превращает женщину в ведьму или блудницу. Тем не менее мы располагаем несколькими рецептами помады на основе пчелиного воска или гусиного жира, окрашенной кошенилью или мареной и ароматизированной медом, розой, розмарином или яблоком. В моде помада яркого светло-красного оттенка, эффектно контрастирующая с белизной лица, подчеркнутой тонким слоем белил. Темно-красная или красно-лиловая помада, которую так неумеренно употребляли римлянки при поздней Империи, теперь считается вульгарной. Чтобы стать красивее, знатные дамы осветляют волосы и темнят брови; правда, они совсем не уделяют внимания векам и ресницам, зато старательно выщипывают волосы на затылке, на висках и особенно между бровями: эта зона должна быть абсолютно гладкой и как можно более обширной, чтобы лоб казался больше. Волосы на лице и на теле вообще надо тщательно удалять, потому что волосатость уподобляет человека животному; необходимо бороться и с другим недопустимым изъяном — красной, как бы обветренной кожей, которая превращает принцессу в крестьянку[113].