Мортимер услышал тяжелые шаги позади.

Он сорвал желтую полицейскую ленту и изо всех сил пнул дверь. Нога заболела до бедра. Игнорируя боль, он ударил снова.

Рут закричала.

Мортимер попытался повернуться, но горячий огонь ударил его в бок, лишив возможности двигаться. Он упал на пол.

Последнее, что он видел, был мужчина в платье.

— Ударь его снова электронной дубинкой, — сказал тот.

ТРАХ!

Когда Мортимер пришел в себя, он лежал обнаженный и связанный на операционном столе. Его слегка тошнило, все тело гудело от сильного удара током. Было холодно, и он поежился.

Моргая, чтобы прояснить зрение, Мортимер увидел над собой ряды лиц, словно мрачный суд присяжных. Он понял, что операционная представляла собой театр, где хирурги могли демонстрировать сложные процедуры студентам.

Его сильно занимал вопрос, что собираются продемонстрировать на нем.

В галерее были разные женщины — высокие, низкорослые, толстые. Женщины с изможденными лошадиными лицами, более молодые, с лицами открытыми и робкими, сморщенные старухи с безумными глазами.

Одни рассматривали Мортимера, как насекомое, предназначенное для изучения. Другие жадным голодным взглядом, как будто он был сырым красным мясом.

— Многие из нас едва помнят, как выглядит обнаженный мужчина. — Голос позади него был низким и ворчливым. — А некоторые вообще никогда не видели его.

Мортимер изогнулся, пытаясь повернуть голову, но смог увидеть лишь очертания большой фигуры позади.

Голос повысился, чтобы слышала галерка:

— Судьба послала нам этого человека. Его семя обеспечит выживание общества. Удачно избранные родят детей, и мы познаем жизнь снова.

Бормотание с галерки — смесь возбуждения и беспокойства.

— Годами мы жили в гармонии, мире и безопасности, — продолжал голос. — Мы не нуждаемся ни в каких контактах с внешним миром. Он отравлен и уничтожен людьми. Мы, счастливые сестры, живем и процветаем здесь в нашем святилище Святого Себастьяна. Только в одном мы нуждаемся — в семени жизни. Ирония судьбы в том, что те, кто уничтожил мир, владеют сущностью жизни — семенем. Но судьба предоставила нам этого мужчину. Мы возьмем его семя и будем жить!

Не вполне искренние аплодисменты с галерки.

Наконец оратор обошел вокруг стола, пока не оказался в поле зрения. Мортимер ахнул. Это был мужчина в развевающемся черном платье с широким воротником, высокий и широкоплечий. У него было брюшко, большие руки, торчащие под шелковыми рукавами, подбородок, похожий на наковальню, и кадык размером с бейсбольный мяч. Светлый парик выглядел ночным кошмаром из кабаре.

Он склонился ближе, его дыхание отдавало скверным сыром.

— Лучше делайте то, что вам велят, маленький человечек. — Он снова повернулся к галерее: — Начнем процедуру размножения.

На нижнем уровне амфитеатра открылась дверь. Мортимер поднял голову, наблюдая за вновь прибывшей. Силуэт на фоне яркого света из коридора. Фигура стала четко видна, она вошла в операционную.

Рут.

Мортимер внезапно рассердился. Мягкая наивная Рут не должна заниматься сексом с незнакомцем в присутствии сборища психов. К дьяволу этих женщин и их долбаное общество! Рут была девочкой девяти или десяти лет, когда мир начал рушиться. Она не знала, как живут мужчины и женщины.

Все же, если это должно произойти… то Рут была бы, конечно, лучшей. Она робкая, невинная и нежная. При других обстоятельствах это было бы даже приятно.

Рут шагнула в сторону и впустила женщину с самым большим задом, какой Мортимер когда-либо видел. Толстые плоские губы выглядели так, как будто их прижали к стеклу. У нее были короткие черные волосы и множество подбородков.

Проклятье!

Мортимер изогнул спину, натягивая путы, пока они не врезались ему в запястья. Бесполезно.

Он снова почувствовал дыхание трансвестита на своем ухе.

— Вы никуда не пойдете, пока не пожертвуете свое семя, мальчик. Лучше вставьте свинец в этот карандаш.

Толстая кобыла подошла к столу и сбросила белый халат, оставшись обнаженной с широким торсом и жесткой соломой волос под мышками. Большая родинка в углу рта походила на фасолину. Она взобралась на стол, склонившись над Мортимером.

— Подождите, — сказал Мортимер. — Это нехорошая идея. Вам не нужно мое семя. У меня плохая ДНК.

Женщина схватила его член слишком грубо, и Мортимер поморщился. От нее исходил запах пота. Мортимер еще никогда не был менее заинтересован в сексе — его член обмяк в женском кулаке.

Она озадаченно посмотрела на трансвестита:

— Матушка, он не готов ввести в меня свое семя.

— Сделай его твердым, как я учила тебя, — приказала матушка.

Кивнув, женщина начала дергать кожу на члене Мортимера резкими движениями.

Мортимер закрыл глаза и отвернулся. На момент открыв их, он увидел, что Рут наблюдает за происходящим со смесью ужаса и интереса на детском личике.

— Мне больно, — пожаловался Мортимер. — Еще немного, и я обделаюсь.

— Перестань, — сказала матушка.

Женщина прекратила садистскую процедуру.

Мортимер облегченно вздохнул.

— Очистите операционный театр, — приказала матушка. — Его тело не оправилось от удара током.

Женщины, бормоча, начали выходить.

Толстое чудище разочарованно слезло с Мортимера и надело халат. Вскоре в помещении остались только матушка Лола и Мортимер. Матушка ходила вокруг операционного стола, стуча высокими каблуками сапог по стерильным плиткам и злобно глядя на Мортимера.

— Если вы знаете, что хорошо для вас, — сказал трансвестит, — то введете в игру вашего мистера Джонсона. Вы меня поняли?

— Я не привык делать это прилюдно.

— По-вашему, я проделываю все это ради извращенных удовольствий? — осведомилась матушка Лола.

— Похоже на то.

Матушка Лола пожала плечами.

— Возможно, в какой-то степени. Но здесь есть нечто более важное. Это особая группа людей с особыми нуждами. Думаете, легко руководить ими? — Матушка фыркнула. — Я знаю, что вы предпочли бы приватность, но мы не можем иметь нескольких привилегированных производительниц, оставив других ждать в холоде. Это отличный способ вызвать недовольство. Нет, в этом должны участвовать все — пускай многие как зрители. Такое единство скрепляет наше общество и делает нас сильными.

— А я думал, это страх, — сказал Мортимер. — Страх перед миром за пределами этой больницы. Какую ложь вы им наговорили, что они так боятся уйти отсюда? Именно так вы поддерживаете контроль, верно?

— А как насчет каннибалов? Это тоже ложь?