Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Куда-куда, в спортзал мы ездили. Спортом я решил заняться, неужели непонятно?
– Да, но почему Семен был на «десятке»?
– А что здесь такого? Твой брат решил быть ближе к простому народу. Это что, – преступление?
– Зачем ему это? Он что, – мэр или депутат?
– Я не понял, это допрос?
– Нет, просто мне кажется, что тебя втянули в какое-то грязное дело.
– Кажется ей! – пренебрежительно фыркнул Эдуард. – Все уже давно делами занимаются, а ей все кажется!
– Какими делами?
– Семейными! Все при делах, только ты у меня, как та белая ворона!
– А если эти дела меня не интересуют?
– Зато меня интересуют!.. Я теперь свой для Семьи. А ты – никто!
Юля думала недолго.
– Тогда давай разведемся, – тихо и робко предложила она.
– Что?! – встрепенулся Эдуард.
Юля чуралась своих родственников, но при этом она все равно была и оставалась дочерью Бурбона. Единственной и любимой дочерью. И Лихопасов прекрасно понимал, что без нее он перестанет быть членом Семьи, но при этом останется опасным свидетелем, и тот же Семен лично решит с ним проблему, а, говоря проще – застрелит.
– Давай разведемся, – совсем тихо повторила она.
– Зачем?
– Затем, что ты меня не любишь...
– Кто тебе такое сказал?
– Я сама все вижу, – с горечью выдохнула она.
– Но я люблю тебя, – пересилив себя, соврал Эдуард.
Он стремительно поднялся с кресла и, покачнувшись, направился к жене. Ладонями сжал ее за плечи, попытался привлечь к себе, но Юля отстранилась.
– Зачем этот фарс?
– Это не фарс... Это правда...
– Правда в том, что ты впутался в какое-то грязное дело.
– Ну, какое там грязное дело? Я всего лишь заведую казино.
– Ты просто заведовал казино. А сейчас – не просто. Ты сказал, что стал своим для Семьи. А я знаю, что это такое – стать своим!
– Ну и что?
– Ты знаешь, почему погиб мой первый муж?
– Он в автокатастрофе погиб, – вспомнил Эдуард.
– Это официальная версия... Его убили. Он стал слишком своим для Семьи. Его бросили в самое пекло, и он погиб в перестрелке с азербайджанцами, из-за каких-то цветов... А ты из-за чего погибнешь?
Слезы подступили к ее глазам, всхлипнув, она обреченно махнула рукой и вышла из комнаты. Эдуард не стал ее догонять: не хотел, да и не мог, поскольку, как молнией, был поражен подробностями о гибели первого Юлиного мужа. Он не хотел повторить его судьбу...
Крупные капли дождя барабанили по жестянке подоконника. На улице сумрачно, даже прохладно, но в криминалистической лаборатории светло, сухо, правда, немного душновато. И старенький компьютер как-то натужно гудит. Худощавый мужчина с массивной головой ожесточенно щелкал мышкой, гоняя курсор по экрану монитора.
– Работы невпроворот, а вы тут ходите, мешаете, – ворчал он, адресуя свое недовольство Никифорову.
Но дело делал, потому что деваться ему было некуда. Павел и бутылку коньяка ему презентовал за срочность, и сам нависал над ним, требуя результат.
– Ну вот, твоя взяла, – торжествующим голосом сообщил эксперт. – Жировой опечаток пальца на дужке очков идентичен отпечатку указательного пальца с пачки сигарет... Извини, но заключения сейчас я составить не могу. Времени нет. Аврал у меня. Полный аврал! Вечером приходи. Или завтра утром.
– Да ладно, не горит, – воодушевлено взмахнул рукой Павел. – До вечера потерплю.
– Лучше завтра утром, – сквозь толщу диоптрийных линз просительно посмотрел на него криминалист.
– Нет, сегодня вечером, – отрезал Никифоров и широким шагом победителя вышел из лаборатории.
Павел понимал, что Лихопасов начнет выкручиваться. Ему на помощь придет жена, которая заявит, что в момент убийства муж находился вместе с ней дома. А жена у него не простая – дочь Бурбона, и уж она точно будет на стороне семьи.
Он представлял Юлию Лихопасову в образе коварной, стервозной бестии – черные волосы, дьявольский огонь в глазах, жесткое магнетическое обаяние красивой ведьмы... Одно его удивляло, почему Юлия Савельевна работала в городской поликлинике рядовым врачом. Может, это маскировка какая-то? Но зачем? Эра совковых цеховиков давно уже миновала, свои финансовые возможности можно выставлять напоказ... В любом случае Павел собирался поехать в городскую поликлинику, чтобы пообщаться с женой Лихопасова. Эдуард Михайлович тоже, казалось бы, не лопух, а надо же, на мякине прокололся. Может, и Юлии Савельевне удастся заморочить голову? А если нет, то хотя бы попытка в зачет пойдет...
В холле городской стоматологической клиники было людно, и в коридоре напротив двери в семнадцатый кабинет наблюдался дефицит свободных мест. Но Павел и не думал занимать очередь. А чтобы не вызвать возмущения людей, он должен был действовать решительно. Главное, не останавливаться в раздумье перед дверью, нужно идти быстро, без тени сомнения, напролом, тогда все решат, что так и нужно...
И действительно, никто из очереди не посмел остановить его или хотя бы осадить окриком. В кабинете стоматолога пахло лекарствами и страхом. Кресло пустовало, медсестра раскладывала инструменты, а врач сидела на стуле и с кем-то разговаривала по телефону.
Павел остолбенел, глядя на женщину. В ушах пульсирующе зашумела кровь, где-то далеко закричала чайка, морская волна с гулом набежала на прибрежную гальку. И воздух перед глазами, казалось, качнулся, медленно и плавно закручиваясь в спираль. Павел вдруг решил, что попал в какое-то параллельное измерение, настолько противоестественным казалось ему увиденное. Женщина-врач была очень похожа на его покойную жену Лену. Такая же малосимпатичная на внешность, такая же квелая и как будто придавленная жизнью. Но те же черты лица, та же выразительность, те же глаза... Разве что немного моложе, чем Лена.
– Молодой человек, что с вами? – отключив телефон, встревоженно посмотрела на него женщина.
Нет, голос чужой, у Лены тембр голоса был более нежный.
– Ну, нельзя же так бояться врача? – насмешливо-стыдящими глазами посмотрела на него пухлая медсестра.
– Врача?! Ну да, врача, – ошарашенно кивнул Павел.
– Прошу! – женщина показала ему на кресло.
И он, как завороженный, принял ее приглашение, сел, по пути едва не опрокинув столик с инструментами. И еще сверло бормашины кольнуло его в щеку, но Павел не обратил на это внимания.
– Да, ваш талончик... – спохватилась врач.
– Э-э, а я без талончика.
– Знаете, я бы попросила вас уйти, – вдруг улыбнулась она. – Но вы так меня боитесь, что сами сделаете это с радостью...