— Разумеется, сэр Майкл, — отозвался Тейлард.

Гости распрощались с хозяином, обменявшись пожеланиями спокойной ночи, и двинулись вслед за Тейлардом по коридору.

Марджери Фаэторн сидела на краешке стула и, не в силах совладать с собой, в волнении теребила в руках передник, то и дело поднимая взгляд к низкому потолку. Там, наверху, этажом выше в спальне лежал ее муж. Она никогда не видела его в столь ужасном состоянии. Чтобы дотащить его до постели, потребовалась помощь трех человек. Послав за лекарем и наказав служанке самой накормить учеников и детей и отправить их в постель, Марджери присела у изголовья, шепча Лоуренсу ласковые слова и прикладывая прохладный компресс к горячечному лбу. Наконец пришел лекарь. Перед тем как осмотреть Лоуренса, он настоял на том, чтобы Марджери вышла за дверь. Затянувшееся ожидание казалось несчастной женщине пыткой.

Услышав шаги на лестнице, она вскочила со стула. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге показался Ричард Ханидью — самый молодой и талантливый из всех учеников. Мальчик, одетый лишь в тонкую ночную рубаху, дрожал от холода и был бледен от волнения. Мягкие черты лица позволяли ему играть роскошных красавиц и принцесс, однако теперь он вряд ли сгодился бы на такую роль: сейчас перед Марджери стоял самый обыкновенный мальчик с всклокоченными волосами, на лице которого отражались печаль и беспокойство. От волнения Марджери не сдержалась:

— Дик Ханидью, ты должен быть в постели!

Мальчик чуть попятился, но явно не собирался уходить.

— Чего ты пришел?

— Мы очень беспокоимся о мистере Фаэторне. Мы слышали, как приехал лекарь. Вот ребята меня послали узнать, есть ли какие-нибудь новости.

— Нет, Дик, — горестно произнесла она. — Пока ничего.

— Мы все за него молимся.

Марджери верила, что Ханидью помянул ее мужа в своих молитвах, однако сомневалась, что его примеру последовали другие ученики. Дерзкие и непослушные, они молились, только когда она стояла у них над душой. И теперь, догадываясь, в каком она расположении духа, ученики отправили на разведку именно Ричарда Ханидью, понимая, что на любого другого, кто встанет с постели, она может наброситься с выволочкой. Ханидью, стоявший на каменных плитах босым, задрожал еще сильнее.

— Иди сюда. — Марджери обняла юношу за плечи и повела его к очагу. — Так ведь и насмерть замерзнуть можно.

— Мистер Фаэторн ко мне очень добр, — проговорил Дик. — Я люблю его как отца.

Марджери обняла и поцеловала Ханидью:

— Ты славный мальчик, Дик. Мой муж это знает и ценит. Ты всегда был его любимчиком.

— Что с ним? — Дик всхлипнул.

— Самой хочется узнать поскорее.

— Джон Таллис говорит, что у него лихорадка.

Марджери гневно вскинула голову:

— Можешь передать от меня Джону Таллису, что, если он и дальше станет распускать подобные сплетни, я не поленюсь, поднимусь наверх и хорошенько его вздую!

— Он ведь не со зла, миссис Фаэторн.

Слегка успокоившись, Марджери обняла мальчика покрепче — не столько чтобы ему было уютнее, сколько чтобы самой набраться уверенности и сил. Она была рада, что Ричард прервал ее одинокое бдение. Теперь ожидание казалось чуть менее мучительным.

— Ну как, согрелся?

— Да, спасибо… — Мальчик замолчал, потом наконец спросил: — Миссис Фаэторн, скажите, ведь такого раньше никогда не было?

— Какого — такого?

— Ну, такой болезни.

— Нет, Дик.

— Мистер Фаэторн никогда не хворал.

— Да, это правда.

Именно поэтому состояние мужа так ее беспокоило. Лоуренс Фаэторн был столь крепкого сложения, что доброе здравие воспринимал как само собой разумеющееся. Мелкие хвори, которыми маялись другие, всегда обходили Лоуренса стороной, ну разве что иногда зубы прихватывало, а всякие несчастные случаи, которые иных надолго отправляли в постель, не могли сломить его волю к жизни. Как-то Лоуренс вывихнул коленку, слезая с лошади, — и после этого стал играть Гектора, Помпея Великого, Генриха Пятого, опираясь на толстую трость, и так и выходил с ней на подмостки, пока не выздоровел. А когда Фаэторн, упав со сцены, сломал руку, он все равно продолжал выступать в «Голове королевы». Марджери не переставала восхищаться его упорством и настойчивостью. Неужели теперь удача изменила ему?

— Надеюсь, он скоро поправится, — сказал Ханидью. — Мистер Фаэторн — сердце и душа «Уэстфилдских комедиантов». Если мы его потеряем…

— Не потеряем! — почти крикнула Марджери, но тут же смягчилась: — Ох, не сердись на меня, Дик. Просто не хочу слышать такие речи. На дворе зима, — продолжала она, будто обращаясь к самой себе, — а зимой вечно все болеют. Теперь настал черед и моего мужа. Нам нельзя отчаиваться.

Тут на лестнице послышались шаги, и вскоре на пороге гостиной стоял доктор Уитроу.

— Как он, доктор? — Марджери кинулась к нему. — Мне к нему можно?

— Подождите немного, — ответил он. — Я дал ему кое-какие снадобья…

— Но что с ним? Ведь я его жена, я имею право знать!

Доктор был худощавым мужчиной лет пятидесяти, с ввалившимися щеками и глубоко посаженными глазами. Он долгие годы проработал в Шордиче и повидал немало обеспокоенных жен.

— Успокойтесь, вашему мужу ничего не угрожает, — начал он. — Он один из самых крепких пациентов, которые были в моей практике.

— А как же лихорадка?

— Пошла на спад. Кризис миновал.

— Слава богу! — Марджери не верила своим ушам. — Когда вы пришли, с него градом катился пот. Неужели, доктор Уитроу, ваша микстура так быстро помогает?

— Мне кажется, ему полегчало еще до того, как он ее выпил. Вообще-то, — доктор улыбнулся, — когда я пытался влить ему лекарство, мистер Фаэторн отпихнул мою руку, лишив меня, таким образом, части гонорара. Это свидетельствует о том, что, несмотря на болезнь, он в ясном сознании. Советую вам не выпускать его из постели до утра. Дайте ему хорошенько отдохнуть, и он снова станет здоровым как бык.

Не в силах дальше ждать, Марджери, торопливо пробормотав слова благодарности, кинулась вверх по лестнице. Когда же она распахнула дверь спальни, ее муж, совсем недавно стонавший в агонии, собирался встать с постели! Лоуренс Фаэторн вновь был самим собой. Марджери заморгала от удивления, не в силах поверить в чудесное выздоровление.

— Лоуренс! Во имя всех святых, что ты делаешь?

— Иду вниз. Может, маленькие оборванцы оставили мне хотя бы немного еды, — ответил он и, пошатываясь, направился к двери. — Я с ног валюсь от голода.

— По мне, так ты замечательно выглядишь, — усмехнулась Марджери, оглядев его.

— Я рад, что все еще способен возжечь в тебе пламя страсти.

— Никуда ты не пойдешь! — Марджери решительно взяла себя в руки и силой усадила мужа на постель. — Если хочешь есть, я тебе принесу. Доктор Уитроу сказал, что тебе нельзя вставать.