— Да, знаю, — сказал он своему милому клыкастику. А потом перейдя на русский язык, обратился уже к Ллос. — Не хочу портить твою репутацию перед смертными, но ты заслуживаешь трепки! Зачем ты меня во все это втравила? Еще и сестру с мамой убила! Уму непостижимо! Их хоть удалось воскресить? А моего ребенка? Или станешь все отрицать, заявляя, что непричастна?

Богиня не стала спешить с ответом. Она лишь мило улыбнулась и скосилась на лестницу, откуда доносился топот. Секунда. Две. Три. И в помещение влетел Элдервалир с парой других лесных эльфов. Они сразу выхватили мечи, заметив незнакомку, но Всеволод их остановил жестом.

— Это не враг.

— Не враг? Кто она? Вампир?

— Хуже.

— Хуже?

— Моя старинная подруга. Милая, не смущай их слабый разум. Смени маску.

— Так сойдет? — Спросила Ллос, осыпавшись прахом, который мгновенно поднялся в облике темной эльфийки — Виконии.

— Слушай… ты и сама знаешь, какие у них тут комплексы. Прям как дети. Так что давай уже без шуток.

Ллос смешливо хмыкнула и, вновь осыпавшись прахом, собралась уже в облике высшей эльфийки — синдарки. Впрочем, о том, что она синдар никто из лесных эльфов и не подумал. Просто приняли ее за такого же породистого альдара, что и сам Всеволод.

Наконец, полюбовавшись на реакцию зрителей, Ллос повернулась к нашему герою и ответила ему. На русском языке, разумеется, поддерживая предложенную им игру. Ведь имена собственные прекрасно можно будет вычленить и из этого языка.

— Разве не ты хотел избежать этой идиотской затеи моей сестренки? О! Как ты страдал! Я ведь все видела и все чувствовала. Но я тебя понимаю, Эленаран эт Миньяр. Она всегда была шлюхой. Даже когда вышла за муж, не успокоилась. Ты бы слышал, с каким упоением она рассказывала мне о своих планах превратить вашу семью в бордель. О том, сколько она сможет стрясти с других народов за право их дев рожать от тебя. О! Это было непередаваемо! Она получила любимую игрушку и снова взялась за старое! Словно ничего и не произошло! И мама! Ты представляешь? Она ее поддержала! Уму не постижимо! Куда вам спешить? Вы же бессмертные! Но нет… природу не обманешь… шлюха и дура… — с омерзением выплюнула собеседница.

— Как ты меня назвала? — Переспросив помрачневший Всеволод.

— Эленаран эт Миньяр — это твое настоящее имя. Все время забываю, что ты возрожден без памяти. Обычно так не делается, но сестренка так хотела замуж. Она так хотела тебя заполучить… Ведь вернув свои воспоминания, ты бы никогда на нее не посмотрел. А? Не так ли Эленаран эт Миньяр?

— Мое настоящее имя Всеволод!

— Тебя — человека. Да. Но ты уже давно не он. Человек остался в прошлом. Каждую секунду, каждый вздох ты удаляешься от своего человеческого прошлого. И этого не изменить.

Немного помолчали, смотря друг другу в глаза немигающим взглядом.

— Извини, — наконец произнес Всеволод.

— Что? Мы даже обойдемся без драки? — Усмехнулась Ллос.

— Ты снова оказалась мудрее меня. Я тебя должен благодарить, что избавила от грядущего ада. А я… как ребенок… какой же я еще ребенок… — сказал и, сделав несколько шагов обнял ее. По-дружески. И она ответила, добро так и светло улыбнувшись. Не ожидала она таких слов. Не ожидала.

Но вот, «обнимашки» закончились. Женщина выглядела уже много благодушнее. И Всеволод спросил, продолжил разговор на русском.

— Я надеюсь, мой ребенок не погиб?

— Разумеется. С твоим сыном все хорошо. И с женой.

— Бывшей.

— Бывшей, — нехотя согласилась Ллос. — Но поверь — она меня уже совершенно достала, выпытывая, куда ты делся. Скажи я, что в этот мир, суток не пройдет, как она откроет сюда портал.

— Ты серьезно?

— Сильвана… она всегда была легкомысленна. Впрочем, забудь, что я тебе говорила о ней. Будто бы она шлюха и дура. Я ведь старше ее. Сильно старше. Для меня вы оба — малыши. Годы и испытания сделали меня слишком грубой и резкой. Слишком разумной. Слишком боящейся своих чувств, причинивших мне некогда столько боли. А она… она все еще жива и пылает, переполняющими ее эмоциями. И меня это злит. Только сути это не меняет — она хочет твоего возвращения.

— А я его не хочу.

— Вторая смерть ее сильно изменила.

— Не хочу даже слышать, — раздраженно произнес Всеволод. А потом, продолжил, сняв с пальца графский перстень: — Передай это сыну. Я объявляю его своим наследником. — По камешку пробежала едва различимая молния, словно подтверждая принятие приказа.

— Я передам, но только если ты наденешь кольцо власти.

— Это будет выглядеть слишком провокационно.

— Малыш, ты хочешь, чтобы я вынудила тебя? Ты сомневаешься во мне?

Всеволод промолчал. Он не сомневался, но говорить этого не хотелось.

— Итак… — произнесла Ллос уже на местном языке, пристально посмотрев на Дарону. — Хорошая девочка. Но ты не можешь брать ее в жены. Я, конечно, тебе помогу. Но где гарантии, что после пары десятков воскрешений, она не потеряет желание жить?

— Воскрешений? — Нервно сглотнув, спросила Дарона.

— Конечно, милая. Или ты думаешь, что эльфийки позволят тебе быть возле него? Понимаю. У вас с ним искреннее чувство. Это хорошо видно. Но ты же взрослая девочка. Подумай о себе и своих детях. Вас будут убивать. Постоянно. А когда устанут от ваших воскрешений, начнут ловить и приносить в жертву каким-нибудь мрачным богам. Так, чтобы душа оказалась поглощенной. Хорошее будущее?

— Не пугай ее! — Рявкнул Всеволод, выступая вперед и заслоняя Дарону от Ллос.

— Что из сказанного мною ложь? Что? Представь эту белокурую стерву. Думаешь она не попытается ее убить? А высокородные дамы с Зеленых островов? Ты что, сомневаешься в их коварстве? Или пытаешься себя убедить в том, что, хотя бы раз в месяц, она не станет умирать у тебя на руках?

Всеволод скрипнул зубами. Печально взглянул на Дарону. И тихо произнес:

— И что ты предлагаешь?

Ллос махнула рукой и рядом с ней вспыхнул портал, из которого почти сразу шагнул да’нау. Крупный такой гуманоид с кожей цвета небесной лазури. Глаза его пылали белым светом, чуть паря. А на ногах, в отличие от эредар, не было копыт. В целом он довольно сильно походил на человека, исключая цветовую гамму.

Он потянул носом воздух и сразу уставился на Дарону.

— Внучка, — с хорошо заметным оттенком досады, произнес он.

— Плохая идея, — насупился Всеволод. — У нее и так вся жизнь была унижением. И что теперь? Ты хочешь отдать ее ему? Она ведь для него чужая!

— Она моя внучка! — Пророкотал этот да’нау.

— Откуда же в тебе столько досады? Не рад ее видеть? Надеялся, что она будет больше похожа на да’нау?

— Это не тебе решать!