— Ты идиотка?!

От неожиданности Тира приоткрыла рот и вытаращила глаза.

— Ты хоть раз пробовала подумать, именно подумать, а не повторять бессмысленно заученные фразы, о том насколько это все бредово звучит? Они такие же как и вы. Один в один. И они не хотят мириться с ролью рабов. И виноват в том, что у вас всех тут кукуха съехала этот урод Первый Слуга или как его там. Он сбил вас всех с толку. Он хотел получить власть или какую-то выгоду, а может просто псих был и рассорил два народа нормально уживавшихся друг с другом без всяких заскоков. Это Великое учение бред собачий. Говно полное! Вот кого нужно было устранить, так этого урода и тех кто его поддержал и было бы у всех все нормально…

Он думал что она начнет возмущаться, грозить, а может быть даже и впрямь кинется за олбами чтобы они схватили опасного преступника с опасными мыслями… Но она сидела с застывшим лицом, глядя перед собой пустым взглядом.

— Ты ничего не понимаешь, потому что у тебя плохо с головой, — сказала она. Генке показалось, что в ее глазах дрожат слезы.

Они шли по направлению к месту временного Генкиного пребывания «в молчании». Генка, не прерываясь ни на секунду, следил за колебательными движениями, совершаемыми шариком. Туда-сюда, туда-сюда. Тира просто наглухо «захлопнула дверь», отгородилась от него своими блоками. Настроение было паршивое. Звуковой вакуум, к которому Генка более менее успел привыкнуть за эти несколько дней, давил на психику сильнее обычного.

— Извини, ты тут точно ни при чем, — «сказал» он, когда они дошли до двери склада и Тира отперла замок.

— Ладно. Больше не хочу это обсуждать. Ты ничего не знаешь. Даже элементарных вещей, а берешься судить о том как должно быть и как не должно. Твои мысли преступны, так что держи их при себе, чтобы кто-то еще про них не узнал. А то не поможет даже то, что ты рибериец… Все, до завтра.

— Надеюсь, ты не решишь, в качестве наказания запереть меня и оставить здесь надолго, — попытался пошутить Генка.

Она улыбнулась.

— Нет, я же не хочу чтобы ты все сожрал и мой отец разорился.

Генка засмеялся.

— Тогда, ладно. Ты меня успокоила.

Лежа на своей, похожей на гнездо «постели», Генка размышлял о том, что в его мире, по сути, все тоже самое.

То и дело, где-то, откуда ни возьмись, условно возникает «Первый Слуга» со своим «великим» учением и «изрекает истину», решая судьбы множества людей, прикрываясь такими же лживыми объяснениями и доводами, как то, что место рождения может определять место человека в жизни. Разделяя на рабов и хозяев, высших и низших. И начинается война или еще какое-то бедствие. А те кто слушается «Слугу» делают вид, что все так и есть, что они согласны и все это правда и правильно. Потому что им так удобно или выгодно, или более безопасно… Это все гадко и мерзко. Потому что в результате страдают те на кого указал этот самый очередной Первый Слуга…

Раньше Генка вообще о подобных вещах не задумывался. Знал, конечно, но его все это не трогало, было чем-то далеким и не интересным. Дурацкая взрослая фигня. «Где-то там». А сегодня он увидел изможденные лица, глаза, в которых не было надежды и его как будто перевернуло изнутри. Он сам не мог объяснить, что произошло. Но что-то в нем изменилось. Он уже не был прежним. И это изменение, в отличие от того, когда он проглотил пилюлю с чипом, было ощутимым, явственным. И настоящим…

Генка закрыл глаза. Хорошо когда можно думать не контролируя себя, не следя за шариком раскачивающимся туда-сюда… над ним склонилась мама. Она смотрела на него с улыбкой, Генка чувствовал ее тепло… он улыбнулся в ответ и повернулся на бок, пристраиваюсь поудобнее. «Я люблю тебя, мама!», — как в детстве прошептал Генка, беззвучно шевеля губами в абсолютной, не нарушаемой звуком человеческого голоса тишине.

Глава 6

— Ладно, хватит дуться. Я же извинился… признал, что был неправ, — Генка взглянул на надменно-непроницаемое лицо Тиры. Женщины не умеют прощать обид. Просто так. Им нужно сначала заставить обидчика чувствовать себя виноватым, желательно как можно более виноватым и как можно дольше виноватым. Хорошо бы вообще всю оставшуюся жизнь… — Хочешь покопаться в моих мыслях? В самых грязных. Я сейчас что-нибудь представлю…

Она презрительно посмотрела на улыбающегося Генку.

— Что такого ты можешь представить, чего я еще о тебе не знаю? — она фыркнула. — Ладно, я тебя простила. Пойдем, я тебе покажу ту часть города, куда ходят все риберийцы и вообще все, кто приезжает в Канопс. Там намного интереснее, чем в других местах.

Часть пути они проехали на похожем на гигантскую трубу транспортном средстве. Турбо. Внутри было вполне комфортно. Эргономичные сидения. В спинке каждого сидения имелись небольшие углубления в которых располагались конусообразные емкости с напитками. У местных жителей была какая-то слабость к коническим формам.

Часть города, в которую они приехали разительно отличалась от того, что Генка видел здесь до этого. Сердце болезненно защемило от вида невысоких, по сравнению с безликими конусообразными многоэтажными монстрами домиков, похожих на старые постройки Москвы или Питера. Если бы не красное небо над головой, не одетые, все как один, в одинаковую одежду местные жители, с одинаковыми прическами, и одинаковыми выражениями лиц, можно было бы даже представить, что он, в своем мире. Наконец-то…

Отогнав грустные мысли, Генка начал внимательно рассматривать все вокруг себя. Отличия от Москвы и Питера, разумеется были, как очевидные, так и не сразу бросающиеся в глаза. На каждом из домов, прямо под крышей, имелись открытые этажи-веранды. Очевидно, теплый климат позволял круглый год использовать открытое пространство а жилых домах. Достаточно узкие улицы были размечены желтыми полосами идущими поперек улицы на одинаковом расстоянии. Тира объяснила, что это чтобы можно было ориентироваться в количестве тех, кто одновременно находится в одном секторе «слышимости», то есть на расстоянии, где можно передавать друг другу мысли. В Канопсе, да и вообще во всей Аурее, были запрещены «собрания» более пяти человек, независимо от того, являлись ли они местными жителями или теми, кто приехал из других мест.

«Больше двух не собираться» вспомнил Генка казавшуюся ему дурацкой фразу, слышанную им где-то случайно. Оказывается, есть такие места, где ты должен смотреть сколько же перед тобой человек уже «зашло за черту»