— Ра встань у входа и не подходи ближе.

— Да, господин.

Семен обошел Марфу, проверил крепость пут, улыбнулся:

— Все скоро закончится.

Будто ветер в сухой траве прошелестел его голос, выводя древний напев.

"Как над океаном ветер ледяной гуляет.

Гуляет — летает, острова достигает.

На том острове, зеленом, острове Буяне, у горючего у камня,

Маета привязана крепко. Рвет маета путы, кричит и плачет

Стонет, воет, рвется, на привязи скачет…

Марфа подняла голову, её глаза удивленно расширились.

Черный ворон с нее рвет нитки. Рвет нитки носит по свету.

Кто получит ту нитку, во век не засмеется.

Спать перестанет. Земной мир мил не будет

Как помрет, никто его не осудит.

Вот и Марфа, раба божья, ту нитку получила, горло ею повязала.

Ей не есть теперь, ни спать спокойно.

Сердце Марфино бьется, бьется, да скоро порвется…»

У столба Марфа бешено принялась вращать глазами, Ра ошеломленно посмотрела на Семена и подняв руки, прижала ко рту.

«Как порвется, так и жизнь ее оборвется.

Вот стоит она на пороге погибели, лицом бела

Конец приходит, дыхание в груди спёрло.

Черный ворон с горючего камня, принеси еще одну нитку.

Еще нитку накинь ей на горло, чтобы жизнь её оборвалась

Пусть колдунья отправится в пекло!

Марфа принялась бешено рваться из пут. Семен, обойдя ее, взял за лоб и прижал к столбу затылком. Веревки на руках и талии натянулись, она рвалась из всех сил, бешено подвывая, но сделать ничего не могла. Марфа изо всех сил выталкивала языком изо рта облатку, но мешала повязка и она издала отчаянный стон.

Свечи вдруг вспыхнули ярче. Пламя взлетело высоко, затрещало и опало снова. Черная тень скользнула над серебряным тазом, дымным силуэтом отразившись в воде. Человеческим глазом ее было не заметить, тень появилась в тот миг, когда пламя свечей опало и их дым, и потускневший свет замаскировали её появление.

Темная тень, скользя у самого пола подбиралась к Марфе и та, заметив её вытаращила глаза и теперь пыталась отползти назад. Столб гудел, веревки трещали.

Шлёпнулся откуда-то со шкафа Кусимир. Миг и его тело, припадая к полу, принялось красться к ним. Ра тут же кинула тапком, и кот зашипел, и остановился, затаился у ножки дивана, не сводя взгляда с тени.

Тень тоже замерла, едва услышала кошачий голос, несколько мгновений будто раздумывала, но соблазн был слишком велик: обездвиженная жертва, названная по имени, приговоренная на заклание. Тень медленно двинулась дальше. Вот, она уже коснулась коленей Марфы, мягко скользнула ей под рубашку. Тело Марфы передернулось, когда тень коснулась голой кожи.

Тонкий хвост черной тени показался в вырезе у самого горла, Марфа, видимо собрала последние силы и рванулась так, что шест зазвенел. В тот же миг тень ринулась вверх, оплетая горло кольцом, полезла в рот под повязку, но прежде чем она целиком нырнула внутрь, Семен схватил ее за хвост, дёрнул назад, намотал на руку.

— Ра! Сюда!

Девушка рванулась как спринтер, сорвала со рта Марфы повязку, помогла ей вытолкать наружу остатки облатки, схватила за голову и притянула к столбу:

— Терпите, терпите!

Семен бросил тень в серебряный таз, вода пошла волнами, будто вскипая на глазах. Кусимир, задрав хвост трубой, бросился к тазу, прижимая уши, утробно завывая, принялся кружить вокруг. Тварь издала низкий вой, недоступный человеческому уху, но от того не менее ужасный. Ра, державшая челюсть Марфы, всхлипнула.

— Не горящее в огне враз утонет в кипятке, — Семен бросил в серебряный таз горсть травы из склянки и вода начала пузыриться. Тень взвыла ещё громче и распалась, разошлась, исчезла. Кусимир мякнул и отошел.

Семен сказал:

— Теперь можно её развязывать. Все кончено.

— Хорошо, господин, — промямлила Ра и отпустила руки.

Давясь, Марфа вымолвила:

— Ну и подонок же ты!

— Скажи лучше, ты видела его?

— Что б ты сдох, Семен!

— Отвечай, или я начну всё заново!

— Видела, но я его не знаю! Не знаю! — прошептала она и заплакала, повиснув на верёвках.

Ра осторожно освободила её. Когда сняли рубашку, все тело Марфы было в порезах и ссадинах от веревок.

— Зачем было так биться?! — покачав головой промолвил Семен и велел разложить на диване простыни.

На них он положил Марфу и дал Ра пузырек с белой мазью, пахнущей цветами — обрабатывать ссадины и ранки. Когда пальцы Ра коснулись её, Марфа тихонько заплакала.

— Ну что ты? Все уже кончилось, — произнёс Семен.

— Я… я дуу-у-мала… что ты-ы хочешь меня… убить…

— Разве ты не помнишь, что устав запрещает убивать людей?

— Я-а… так ич… ис… пугалась!

— Ты думала, я пойду на убийство и отдам триста лет из-за тебя? — усмехнулся он. — Вот это самомнение!

— Ты… — задохнулась она. — Ты просто… Просто фуфлыжник. Вахлак! Захухря!

— Где ваше благородное воспитание и тонкое обращение, барышня? Ну ладно, лучше ругайся, чем лить слезы. Ра! Прибери тут.

— Да, господин. Я сейчас.

Она накрыла Марфу тонкой простынкой, унесла свечи и таз, поставила на место стеллаж и собирала в пакет веревки. Кусимир подошел ближе, поставил на диван лапы и принялся нюхать Марфу.

— Со мной все хорошо, — сказала тихо Марфа.

Кусимир тут же вскочил на диван, сел рядом с ней, навалился спиной и подняв заднюю лапу, принялся ее вылизывать, как ни чем ни бывало.

Ра вдруг тихонечко рассмеялась. Семен посмотрел на нее, перевел взгляд на кота и тоже усмехнулся. Марфа погладила его:

— Маленький котик, тепленький животик!

— ФФФ, — сказал Кусимир, спрыгнул и ушел.

— Что такое?! Коты любят ведьм!

— Он испугался, — сказала Ра.

— Оставим кота в покое. Ра иди к себе. Марфа, ты видела колдуна? Расскажи о нём, — приказал Семен.

Марфа приподнялась на локте, потянулась за водой. Простынь слетела, обнажая верхнюю часть тела. На нежной коже вспухали синяки и багровые полосы.

— Ну и зачем было так рваться?!

— Интересно, что бы делал ты, если б тебе читали заговор на смерть? До сих пор не пойму, почему ты решил так сделать?! Я думала, ты поймаешь след проклятья у меня внутри и потянешь, как и договаривались! А вместо этого ты сделал что?! А?! Зачем?!

— Зачем? Ты же знаешь, как тонок бывает след. Колдун мог давно отвязать себя. Сама знаешь, как часто этот ритуал дает сбой. Я решил проклясть тебя еще раз. Ты уже проклята потому на мой зов сразу прибежало уже наложенное проклятье. Даже близость кота не остановила, какая ты была лакомая добыча — уже готовенькая, не нужно бороться с твоей силой, ты уже повержена, остается