Мстислав Юрьевич постучался и вошел. Фрида лежала у самой двери, разговаривала с Русланом, неловко примостившимся на краешке ее кровати, и улыбалась. Она улыбалась чужому человеку…

«Меня не было рядом, когда она проснулась». От этой мысли стало горько во рту, и Зиганшин еле выдавил из себя улыбку.

Руслан тяжело поднялся на костылях и, смеясь, сказал, что, как только пришел на работу и узнал, что Фрида уже в отделении, сразу помчался к ней, даже протез не надел. Сейчас убедился, что все в порядке, пациентка чувствует себя хорошо, муж на штатном месте, значит, можно принимать ректорский вид и заниматься ректорскими делами. Зиганшин спросил про отдельную палату, но Фрида перебила его. Она хотела остаться здесь, потому что с соседками веселее.

Руслан пожал плечами, нарочито бодрым голосом обещал Фриде быстрое выздоровление и выписку, так что она ни в отдельной палате не успеет соскучиться, ни в общей сильно развеселиться. Главное сейчас – побольше двигаться и потихоньку начинать есть.

Когда Руслан ушел, Зиганшин хотел обнять жену, но она вдруг отпрянула и попросила как можно скорее принести какую-нибудь ночнушку и халатик.

Зиганшин нахмурился. Он представления не имел, где Фридины вещи. Когда они собирались в больницу, что-то он, кажется, в сумку покидал. Полотенце, смену белья, носки, возможно, зубную щетку. А потом, в волнении и суете, он запомнил только, как ему отдали обручальное кольцо жены. Сейчас оно у Макса дома. А где все остальное – большая загадка. По идее, на больничном складе, только там все равно джинсы и свитер, сейчас они Фриде не нужны.

Телефон Фриды остался дома, Зиганшин дал ей свой, чтобы позвонила деду, а сам пошел в магазин.

Все было еще закрыто, и Мстислав Юрьевич бесцельно бродил по улице, дышал темным и сырым питерским утром и думал, что совсем иначе представлял Фридино пробуждение. Он так хотел быть первым, кого она увидит, открыв глаза, так хотел сказать, что все позади и теперь она будет поправляться… Думал, если станет ухаживать за женой, она поймет, как сильно он ее любит, и страхи ее отступят.

А вместо этого встретились как чужие люди! Даже хуже, потому что с Русланом она была ласковее, чем с ним. И отказу жены перейти в отдельную палату он находил только одно объяснение – она не хочет, чтобы он был рядом. Надо соблюдать больничный режим и уважать покой соседок по палате, так что он сможет проводить у Фриды только впускные часы.

Первый раз в жизни он не сдержал данное жене обещание, и как раз когда она нуждалась в нем больше всего. Как она провела эту ночь одна, как прошли первые часы после того, как она поняла, что не умерла и надо жить дальше? Лежала в темноте, слушая дыхание незнакомых женщин, шаги медсестры в коридоре, и какие мысли одолевали Фриду в этой тишине?

Зиганшин вспомнил, как сам болел корью и сестра Наташа ухаживала за ним, как он сначала капризничал, а потом доверился ей целиком и полностью, будто вошел в теплую тихую реку. Если бы Фрида так же отдалась его заботе, то все ее опасения перед будущим исчезли бы, но его не оказалось рядом. Чужие руки помогли ей лечь на кровать, дали воды… Не он.

Мстислав вошел в первый открывшийся магазин и попросил дать ему ночнушку и халат из натурального хлопка. Продавщица оказалась бойкой и инициативной дамой и, выяснив, что это жене в больницу, тут же собрала ему еще кучу разных женских вещичек, так что в палату Зиганшин вернулся с огромным пакетом.

Достав ночнушку, он хотел одеть Фриду, но она вдруг сказала, что потом попросит медсестру.

– Я хорошо себя чувствую, Слава, так что иди спокойно на работу.

– Не выдумывай, я сам тебе помогу.

Он распаковал сорочку, собрал ее у выреза, как когда-то учили на курсах первой медицинской помощи, и стал одевать жену.

– Осторожно! – вдруг вскрикнула Фрида.

Он случайно задел трубки, которые торчали у нее из живота.

– Прости!

– Я же сказала, что сестра поможет.

– Я просто не знал, извини, зайчик.

Фрида села на кровати и спустила ноги.

– А эти трубки надолго останутся?

– Это называется дренажи. А если навсегда? Что ты скажешь?

Он через силу улыбнулся:

– Что тут скажешь? Надо – значит, надо.

Фрида усмехнулась.

Он помог ей встать и сделать несколько шагов возле койки. Так странно – вчера она еще лежала без сознания, а сегодня уже ходит. Как быстро все меняется…

Он хотел что-нибудь еще сделать для жены, но Фрида прогнала его на работу. Сказала, что с ней все в порядке, и единственное, о чем она просит, – чтобы он завтра привез ей телефон.

Зиганшин уехал с тяжелым сердцем, вернее, с чувством, что между ним и Фридой возникает какая-то непонятная стена, нарастает скорлупа, а он никак не может это остановить.

Жена жива и скоро будет здорова – господи, он молился только об этом, и надо благодарить Господа, что услышал его мольбы, а злиться и просто думать о чем-то другом нельзя.

Вечером он вернулся в больницу с пакетом разной полезной еды. Спохватившись в последний момент, купил в ларьке цветочную композицию. За рабочий день Зиганшин поостыл и почти убедил себя в том, что Фридина холодность ему просто померещилась.

Жена лежала поверх заправленной постели под капельницей. Поздоровавшись, Зиганшин сел на табуретку так, чтобы по возможности оказаться спиной к остальным пациенткам.

– Тебе идет этот халатик, – сказал он, – я угадал с расцветкой.

– Спасибо.

Он поставил цветы на тумбочку и огляделся, ища, что бы сделать полезного. Женщина на соседней койке окликнула его и попросила сказать медсестре, что капельница закончилась.

Зиганшин отправился на поиски. Широкий коридор был пуст, двери служебных помещений заперты, и только когда Мстислав Юрьевич начал злиться, грохнула тяжелая дверь лифта и две тщедушные девчонки в медицинской форме с трудом выкатили носилки с довольно корпулентным пациентом.

Зиганшин помог им переложить больного на кровать и задумался, как две малявки собирались сделать это без его помощи. Допустим, в приемные часы всегда можно отловить среди посетителей тягловую силу, а когда ночь?

Похоже, в представлении чиновников лежачие пациенты сами перемещаются с койки в операционную и обратно силой левитации и телекинеза. Две соплячки, в лучшем случае им в помощь чахлая санитарка с трясущимися от алкоголизма руками, и как хочешь, так и транспортируй. Умри, но сделай, ибо ты ж медсестра. В самом деле, зачем выделять дополнительные мощности, когда можно подключить героизм?

Не надо ни санитаров, ни удобных каталок, ни удобных ровных полов и широких дверей. Зачем все это, если русская медсестра поднимет любой вес, преодолеет все пороги, проедет в самые узкие двери даже на каталке с отваливающимися колесами!

Он сказал про капельницу, а сам зашел в туалет помыть руки.