– А разве записываться на них не поздно? Одна из наших девушек сказала, что заявку туда следует подавать весной.

– Бруклин место забавное, – ответил отец Флуд. – Если заведует всем не норвежец – а в колледжах это маловероятно, – у меня в большинстве случаев находятся необходимые связи. Лучше всех евреи, они всегда рады что-нибудь для тебя сделать. Слава Богу, евреи верят в силу пастырского воротника. Мы начнем с лучшего из всех колледжей, с Бруклинского. Люблю нарушать всяческие правила. Когда я пришел сюда, Франко сказал, что вы можете отправляться домой, но завтра утром должны вернуться, широко улыбаясь. Я сегодня вечером загляну к мамаше Кео.

Услышав про «мамашу Кео», Эйлиш чуть не рассмеялась. В первый раз выговор отца Флуда показался ей чисто эннискортским. Она поняла, что «Франко» – это мистер Барточчи, и фамильярность, с которой говорил о нем священник, заинтриговала ее. Как только он ушел, Эйлиш надела плащ и тихонько выскользнула из магазина. Она не сомневалась, что мисс Фортини заметила ее, однако та в ее сторону даже не взглянула, и Эйлиш быстро прошла по Фултон-стрит и повернула к дому миссис Кео.

Отперев дверь своим ключом и войдя в прихожую, она увидела поджидавшую ее домовладелицу.

– Идите пока в гостиную, – сказала миссис Кео. – Я заварю для нас чай.

Гостиная, окна которой выходили на улицу, была на удивление красива: старые ковры, тяжелая, уютного вида мебель, потемневшие картины в золоченых рамах. Двойные двери вели в спальню, и, поскольку одна половинка их была открыта, Эйлиш обнаружила, что и спальня убрана в том же тяжеловесном, пышном стиле. Увидев старый круглый обеденный стол, она решила, что за ним-то в покер воскресными вечерами и играют. Маме, подумала она, эта комната понравилась бы. В одном из углов стояли старый граммофон и приемник, Эйлиш отметила также, что кисточки скатерти совпадают по цвету со шторами. Она принялась запоминать все подробности, подумав, впервые за несколько дней, что можно будет рассказать о них в письмах к матери и Роуз. Как только поднимусь после ужина к себе, сяду за письма, решила Эйлиш, но о том, как я провела последние два дня, ни слова не напишу. Нужно постараться оставить эти дни позади. Что бы ей ни приснилось, что бы она ни перечувствовала, выбор, знала Эйлиш, у нее только один – быстро выбросить все из головы. Днем заниматься работой, а к ночи возвращаться сюда и спать. Это все равно что стол скатертью накрыть или задернуть оконные шторы. Может быть, тоска по дому со временем утихнет, – и Джек так говорил, и отец Флуд. Все равно ничего другого ей не остается. И, когда вошла миссис Кео с чаем на подносе, Эйлиш стиснула кулаки, чувствуя, что готова осуществить свое намерение.

После ужина пришел отец Флуд, и Эйлиш снова призвали в личные покои миссис Кео. Когда она вошла в гостиную, отец Флуд улыбнулся и направился к камину, словно собираясь согреть руки, даром что огонь в нем разожжен не был. Потерев ладонью о ладонь, он повернулся к Эйлиш.

– Что же, не буду вам мешать, – сказала миссис Кео. – Если понадоблюсь, я на кухне.

– Не следует недооценивать силу Священной римско-католической апостольской церкви, – начал отец Флуд. – Первой, с кем я столкнулся, была милая и благочестивая секретарша-итальянка, которая уведомила меня, что курсы заполнены, что курсы действительно заполнены, но, главное, объяснила, о чем я не должен просить. Я рассказал ей о вас. И оставил ее в слезах.

– Рада, что вам это кажется забавным, – сказала Эйлиш.

– Ох, ну развеселитесь. Я записал вас на вечерние курсы по бухгалтерскому делу и счетоводству. Объяснил им, какая вы умница. Вы у них первая ирландка. Там полным-полно евреев и русских, есть несколько норвежцев, о которых я говорил, курсы хотели бы заполучить чуть больше итальянцев, но те слишком заняты – делают деньги. Самый главный у них еврейский господин смотрел на меня так, точно в жизни своей не видел священника. Вытянулся, когда я вошел, в струнку, совсем как в армии. Бруклинский колледж, нам подавай только лучшее. Я оплатил ваше обучение в первом семестре. Занятия по понедельникам, вторникам и средам с семи до десяти, а по четвергам с семи до девяти. Если вы проучитесь два года и сдадите все экзамены, любой офис Нью-Йорка захочет получить вас.

– У меня еще осталось какое-то время? – спросила она.

– Конечно, осталось. Начинаете в следующий понедельник. Я принесу вам учебники. Мне дали список. Будете читать в свободное время.

Веселость отца Флуда показалась ей странной, он словно разыгрывал какую-то сценку. Эйлиш постаралась улыбнуться:

– Вы уверены, что это правильно?

– Так все уже сделано.

– Скажите, это ведь Роуз попросила вас об этом? Потому вы все и делаете?

– Я делаю это во имя Божие, – ответил отец Флуд.

– Нет, скажите мне правду – почему?

Он внимательно вгляделся в ее лицо, помолчал. Эйлиш ответила ему спокойным, выжидающим взглядом.

– Меня поразило, что девушка вроде вас не может найти в Ирландии работу. Когда я услышал от вашей сестры, что работы для вас там нет, то изъявил готовность помочь вам перебраться сюда. Вот и все. К тому же нам в Бруклине нужны ирландки.

– И что, вам любая сойдет? – спросила Эйлиш.

– Не злитесь. Вы же сами спросили, почему я это делаю.

– Я очень вам благодарна, – сказала Эйлиш – тоном, к которому иногда прибегала ее мать, сухим и формальным. Сознавая, что отец Флуд не разберет, искренне она говорит или нет.

– Из вас получится прекрасный финансовый работник, – сказал он. – Но первым делом – бухгалтерия. И больше никаких слез. Договорились?

– Больше никаких слез, – тихо ответила Эйлиш.

Вернувшись на следующий вечер с работы, она увидела принесенную отцом Флудом стопку книг, а с ней гроссбухи, тетради и набор ручек. Он также договорился с миссис Кео, что в дни занятий та станет готовить для Эйлиш бутерброды – без всякой дополнительной платы.

– Ну, это будет всего лишь ветчина или ломтик языка, немного салата и темного хлеба, – пояснила миссис Кео. – Я сказала отцу Флуду, что на небесах мне уже уготована награда, об этом я позаботилась, большое спасибо, а он передо мной в долгу, который я хотела бы получить еще здесь, на земле. И поскорее. Знаете, самое время, чтобы кто-нибудь объяснил ему это.

– Он очень милый, – сказала Эйлиш.

– Он мил с теми, с кем мил, – отрезала миссис Кео. – Однако я терпеть не могу священников, которые все время потирают руки и улыбаются. Особенно много таких среди итальянцев, и мне они не нравятся. Лучше бы он держался с большим достоинством. И это все, что я могу о нем сказать.

Некоторые из учебников оказались простыми, один-два выглядели настолько элементарными, что Эйлиш подивилась, как могут такие использоваться в колледже, зато первая глава из руководства по коммерческому праву стала для нее совершенной новостью, к тому же Эйлиш не понимала, какое отношение все это может иметь к бухгалтерскому делу. Чтение было трудное, со множеством ссылок на судебные решения. Оставалось надеяться, что коммерческое право – не самая важная часть обучения.