Иванович, по образному выражению В. М. Васнецова, обладал особым даром «зажигать энергию окружающих», создавать вокруг себя «ту атмосферу и среду, в которой может жить, процветать, развиваться и совершенствоваться искусство».

В неопубликованных воспоминаниях, хранящихся в семейном архиве, сын Саввы Ивановича В. С. Мамонтов говорит о том, что Частная опера не была коммерческим предприятием меценатствующего капиталиста, не была она также забавой или развлечением; нет, это было серьезное, большое, культурное дело, оставившее яркий след в истории театрального искусства.

Обычно деятельность Частной русской оперы связывают с помещением Солодовниковского театра (ныне Театра оперетты на Пушкинской улице), забывая, что первые три сезона прошли в Лианозовском театре в бывшем Камергерском переулке — всем нам хорошо известном доме, где впоследствии обосновался молодой Художественный театр.

Девизом своего театра, начертанным и на театральном занавесе, и на программках, и на канцелярских бланках, Савва Иванович избрал латинское изречение: «Вита бревис, арс лонга» — «Жизнь коротка, искусство — вечно». Этот девиз провозглашал программу будущей работы театра и удостоверял искреннюю и глубокую любовь к искусству.

Всеволод Саввич вспоминает о том, как отец и прежде горячо возмущался рутиной и шаблонным исполнением, царившими на оперной сцене: «...Савва Иванович ставил во главу угла водворение на сцене красоты и верности художественной правде. По его твердому убеждению, каждый участник оперного спектакля, будь то премьер труппы или рядовой хорист, должен быть хорошо знаком со всем произведением с музыкальной его стороны, должен знать характеристику действующих лиц и эпоху данного сюжета».

Виктор Васнецов. Эскиз декорации к опере Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка». «Улица слободки Берендеевки». 1885. Бумага, акварель, гуашь. Государственная Третьяковская галерея. Москва.

В начале января 1885 года на страницах московских газет появился анонс об открытии Частной оперы. Первой постановкой была «Русалка» Даргомыжского. Интересные подробности о премьере оперы 9 (21) января 1885 года содержатся в воспоминаниях участника этого спектакля В. М. Васнецова, по акварельному эскизу которого была написана декорация подводного терема И. Левитаном. «Терем вышел фантастический, подводный вполне. И «Сам» остался доволен... Глаз Саввы Ивановича, разумеется, вникал во все, исключительно до узелка веревочки на лапте. Он витал всюду. Помню его крайне смущенный вид, когда предстал перед нами Мельник в виде не то франтоватого полотера, не то трактирного полового. Ну конечно, к огорчению парикмахера, пришлось нам порастрепать волосы и весь костюм его привести в надлежащий художественный порядок. А когда дело дошло до сумасшедшего Мельника, то досталось тогда и рубахе его, и прочему. Все очень чистенькое, выглаженное было разорвано и истрепано нашими собственными руками...»

Второй постановкой, состоявшейся 17 (29) января, был «Фауст» Гуно. Этот спектакль знаменателен тем, что в новой, необычной для него роли постановщика выступил художник В. Д. Поленов.

К сожалению, нельзя сказать, чтобы в первый период своего существования Частная опера имела большой успех: зрители, привыкшие к зализанным декорациям и костюмам, к исполнительским штампам в императорских театрах, не могли понять, не признавали стремления внедрить на сцене художественную правду.

Намерение устроителей нового дела знакомить широкие массы с отечественными операми натолкнулось на резко враждебное отношение.

И тем не менее, как писал композитор и музыковед Б. В. Асафьев: «Мамонтовский театр сыграл руководящую роль в отношении общественного признания прав русского композитора и русского оперного творчества.

Опыт этого театра надо считать поворотным пунктом в истории не только русского оперного спектакля, но и в истории русской оперной музыки».

Н. ШЕСТАКОВА

Георгий Свиридов о Валерии Гаврилине

Если вы слышали по радио произведение для хора «Перезвоны», видели телевизионный балет «Анюта» или хотя бы слышали песню «Два брата», то наверняка постарались запомнить автора этих произведений — композитора Валерия Гаврилина.

Сегодня о народном артисте РСФСР, лауреате Государственной премии РСФСР имени М. И. Глинки и лауреате премии Ленинского комсомола Валерии Гаврилине размышляет народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных премий Георгий Васильевич Свиридов.

Г. В. Свиридов. Фото Г. Прохорова.

В. А. Гаврилин после исполнения «Перезвонов» в Большом зале Московской консерватории. 1984. Фото А. Степанова.

О музыке Валерия Гаврилина и о нем самом теперь много говорят. И мне говорить о нем всегда приятно. Уже первое произведение Гаврилина, которое я услышал,— вокальный цикл «Русская тетрадь» — меня поразил. Вспоминаю, как после концерта я шел поздравлять композитора, с которым еще не был тогда знаком, и перед тем, как войти в артистическую комнату, встретил выходящего оттуда Шостаковича. Я спросил его: «Ну как, Дмитрий Дмитриевич?» Он только развел руками. И я увидел на глазах у него слезы...

Гаврилин стал композитором не оттого, что в семье были художественные традиции. Или потому, что кто-то заставлял его учиться музыке. Или оттого, что отец его тоже музыкант. Нет, Гаврилин — это композитор, что называется, от рождения, от природы.

Детство Гаврилина было трудное. Он остался сиротой, воспитывался в детском доме. Жил в Вологде. Приехал в Ленинград, где очень настойчиво учился и освоил большую музыкальную культуру, без чего нельзя развить свой талант.

Валерий Гаврилин принес в музыку опыт своей непростой, богатой событиями жизни. Он шел своим путем в искусстве и принес в нашу музыку поразительную свежесть и своеобразие. Послевоенная жизнь с ее трудностями, ее радостями и горем — все это звучит в его музыке.

Гаврилин — композитор народный, как были народны композиторы-классики. И это народность в самом высоком понимании, как народно творчество Пушкина или Кольцова, Некрасова или Есенина. У Гаврилина есть прекрасное произведение, оно называется «Перезвоны». В этом произведении и пение соло, играет там и гобой, как пастушеская дудка. Есть даже чтение, но меня особенно поразили хоры. Я вспоминаю, например, одну часть из этого произведения — «Смерть разбойника». Это легенда о разбойнике, кающемся перед смертью. Или еще хор — под названием «Дорога» — большое полотно народной жизни, суровая, трагическая дорога жизни.

У Гаврилина чисто русская музыка. В ней нет ничего чужеродного, что подчас бывает у нас в музыке. Нет никакой смешанности стилей. Его стиль необыкновенно благороден, чист. Я бы сказал, это чистота источника, родника, артезианского колодца.

Валерий Гаврилин необыкновенно содержательный, глубокий человек. Он стал одним из самых выдающихся советских композиторов. Музыка Гаврилина — это музыка высокого духовного содержания, музыка, наполненная благородством чувств, нет в ней ни грязных музыкальных гармоний, ни грязных душевных помыслов. Она зовет человека к добру, к внутреннему совершенству.

Работает он в самых разных жанрах. Любит, например,