допив чай, она сползла со стула. Выглянула в окно и вышла было на улицу через заднюю дверь, но в последний момент остановилась и поблагодарила меня.

– Только папе ничего не говори, – напомнила очень серьёзно.

– Не скажу, – пообещала. – Смотри, сама не проговорись.

Оставшись одна, я собрала посуду со стола и поставила в раковину. Немного прибралась. Подозревала, что лишаю работы горничную, но мне нужно было себя хоть чем-то занять. У Якова дочь… Уже такая взрослая и самостоятельная. Я даже подумать не могла…

Вернувшись в спальню, разложила вещи в шкаф. На сколько задержусь в этом доме, я не знала. Что-то подсказывало, что несколькими днями всё не ограничится. Что у Серебрякова за дела, при чём тут я? От бесконечных вопросов хотелось застонать в голос, тем более что ответы давать мне мой так называемый муж намерен не был.

Весеннее солнце пробралось в комнату, и я, поддавшись искушению погреться под первыми лучами, снова спустилась вниз. Вышла на улицу и увидела Майю. Она сидела на лавочке, прижавшись щекой к спинке.

– Эй, – позвала я, подойдя. – Ты устала?

Девочка тяжело вздохнула. Ресницы её дрогнули.

– Майя, – позвала, касаясь её руки. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Водички хочу, – прошептала она и опять закрыла глаза.

– Майя, – я потрясала её за плечико. Дотронулась до лба. Температуры вроде бы не было, но… чувство было, что она всё равно горячая. – Майя…

Что-то было не так. Я лихорадочно осмотрелась, ища хоть кого-нибудь. Но мы были одни.

– Вставай, – меня вдруг охватила паника. Девочка только посмотрела на меня и опять попросила попить.

– Пойдём, – подняла её на руки. Крепко прижала к себе.

Она была как тряпичная кукла: вялая и горячая. Обхватила меня слабыми ручонками.

– Давай, милая… Сейчас попьём, – шептала, чтобы хоть как-то разбавить молчание и отогнать панический страх. – Сейчас…

Глава 18

Мирослава

– Где моя дочь?!

Я похолодела, услышав голос Якова. Поднялась с банкетки, на которой сидела в ожидании новостей, и тут же увидела его самого на другом конце коридора. Идущая рядом медсестра что-то говорила ему, но слышно её не было. Нерешительно я сделала шаг навстречу.

– Какого чёрта?! – схватив, Яков тряхнул меня так, что голова пошла кругом, а перед глазами на миг заплясали точки. Таким я не видела его ещё ни разу: глаза его стали совершенно чёрными, взгляд пугающим. Он держал меня так, что боль пронзала руку от плеча до самого запястья. – Я от тебя мокрого места не оставлю, если с ней что-то случится! – просипел, толкнув меня к кабинету, и тут же рванул на себя. – Что ты наделала?! Какого…

– Ты должен был предупредить меня! – вскрикнула и попыталась освободиться. Меня и саму колотило так, что я с трудом боролась с истерикой.

Едва я внесла Майю в дом, к нам бросилась горничная. Испуганно вскрикнув, она принялась что-то говорить, спрашивать меня, не давала ли я малышке сладкое… Я отвечала, не понимая, что к чему, и только когда в доме появились медики, немного пришла в себя. Всю дорогу до больницы сидела, испуганно смотря на кажущуюся совсем крохотной девчушку. Диабет… У дочери Якова сахарный диабет…

– Вы что, не понимаете, что это не шутки? – серьёзно спросил меня врач скорой помощи, сделав Майе укол. Смотрел с нескрываемым осуждением, а я не знала, что сказать. Так сильно я не боялась никогда в жизни. Как увидела её на скамейке и поняла, что ей плохо, так словно перестала дышать сама. Всю дорогу до больницы только и молилась, чтобы обошлось, и потом, сидя у двери палаты, тоже просила высшие силы, чтобы не случилось ничего непоправимого. К Майе меня не пускали, хотя я очень хотела оказаться рядом. Если бы я только знала…

– Ты должен был сказать мне, что у твоей дочери сахарный диабет! – слёзы всё-таки выступили. – Откуда мне было знать?!

– Какого дьявола ты накормила её сладким?! – вместо того, чтобы отпустить, Серебряков стиснул мою руку ещё сильнее. Я всхлипнула, и он всё-таки ослабил хватку. Я тут же схватилась за плечо. Чувство было такое, что ещё немного, и кость бы треснула.

– А я знала, что ей нельзя?! – сквозь слёзы. – Знала?! – чуть громче. – Ты должен был мне сказать!

– Ты Майе никто!

– Может быть, и никто! – сглотнула ком слёз. – Только ты сам притащил меня в свой дом, не забывай. Эти твои тайны… Тайны, тайны… – потёрла руку. – Меня достали твои тайны! Это не я виновата в том, что случилось, а ты!

– Я? – вкрадчиво, надвигаясь на меня.

Я отступила, как всегда. Яков схватил меня за свитер и зашипел:

– Кто тебе разрешил подходить к ней?!! Кто, мать твою?!

Ткань натянулась под его пальцами. Наши силы и раньше были неравными, сейчас же он и вовсе мог размазать меня по стене одним махом. Я это отчётливо понимала.

– Она моя дочь! Моя! А ты…

– А я – твоя жена! – слова сорвались сами собой. – Что?! – в ответ на его взгляд. – Скажешь, не так?!

– Какая ты мне, к чертям собачьим, жена?! – оттолкнул от себя. – Ты всего лишь дешёвая девка, которую я нашёл хрен знает где.

– Да пошёл ты!

По щекам моим продолжали течь слёзы. Напуганная тем, что случилось, я никак не могла успокоиться. Что бы я ни говорила – это я виновата. Я… Даже несмотря на то, что не знала. Если бы не я…

– Пошёл ты к дьяволу! – выплюнула и пошла прочь.

Останавливать меня Яков не стал. Руки дрожали, тяжёлое чувство, сдавливающее грудь, так и не прошло. Я всего лишь девка, которую он притащил с собой… Хотелось снять кольцо и швырнуть в него. Девка, которой он не счёл нужным рассказать, что у его дочери сахарный диабет, и давать ей сладкое можно только с осторожностью, рассчитывая, сколько на него нужно сделать лекарства. Он что, думал, что я действительно буду в его доме комнатной собачкой?! Нет… он вообще не думал, кем я буду в его доме. Я