меня от силы несколько секунд и вот тогда мне будет плохо.

Вытащив свою сумку, я рванула к входной двери. Дальше бегом по этажам к апартаментам Ларча.

— Профессор, профессор, — зашептала я, барабаня в дверь.

— Иду, иду, — раздалось из комнаты. Судя по голосу, профессор спал.

Гулкие, шаркающие шаги приблизились. Дверь приоткрылась и из узкого зазора высунулось заспанное лицо Ларча. Увидев меня, он часто заморгал. Тряхнул головой и впустил меня внутрь.

— Профессор, простите за беспокойство, но можно я сегодня у вас переночую?

Мне жутко не удобно просить Ларча о таком, но чутье подсказывало, что остаться в комнате с Добанеско этой ночью мне опасно. Вопрос — что делать потом?

Скорее всего придумаю. С новыми силами встречу новый день и соображу. На худой конец выпрошу себе койку во флигеле для слуг. На территории академии слугам предоставляли возможность проживания. От него я отказалась, понимая, что будет странно, если служанка ни разу не явится на ночлег. На тот момент я не представляла, кто окажется моим соседом.

— Проходи конечно, мой мальчик, — радостно забормотал Ларч, — может травяного чаю перед сном?

— Спасибо, профессор. Я постараюсь больше вас не беспокоить, сегодня безвыходная ситуация.

— Да беспокой меня, мой мальчик, беспокой, — он по привычке продолжал называть меня «мой мальчик» будто нас могли подслушать, — мне все равно скучно и я тебе всегда рад. Расскажи, что произошло, — профессор поставил на стол вскипяченный магией чайник с душистым отваром и две глубокие кружки.

Пришлось рассказать, а потом слушать, как охает Ларч, тряся кулаками и выдыхая:

— Вот всегда знал, знал, что сын Тандера испорчен до невозможности. Да как испорчен. Ты с ним поаккуратнее. Не связывайся.

— Да я уж поняла, — зевая кивнула.

Сон навалился тяжёлым прессом, придавив меня к дивану в гостиной. Казалось, что сил просто не осталось и я обняв подушку, провалилась в объятия сновидений. Мне едва хватило остатков энергии принять ванную и снова надеть парик. Вдруг кто заглянет к профессору. К чему ему проблемы в виде ночующей у него служанки. Другое дело, племянник — заскочил чаю попить и уснул.

В начале приятные сны окутывали теплой атмосферой, будто приглашая и дальше погружаться в сладкое забытье.

Я видела себя маленькой девочкой со своими приемными родителями. Пикник, вкусные бутерброды с фирменным соусом мамы, домашний фруктовый морс и восхитительный запах цветов в саду.

Странно, но я этот сад словно узнавала и одновременно видела впервые. Во всей окружающей картине присутствовало одно очень важное «Но». Все это было мой фантазией.

Мы никогда не выезжали на семейные пикники. Родители, хоть и стремились быть заботливыми, но всегда были слишком заняты работой. А если проходили выезды на природу, то с друзьями на шашлыки и то редко. Я обычно общалась со сверстниками, детками друзей и коллег родителей, а мои мама с папой общались только о работе с другими взрослыми.

Но в этом сне я видела мечту, когда мы втроем.

— Виалетта, не убегай далеко….

Мягкий голос приемной мамы разносится музыкой по солнечной лужайке, а я спускаюсь к озеру.

Опускаю бумажный кораблик и подталкиваю его вперед.

Внезапно на меня опускается тень и по коже бегут мурашки. Становится невыносимо зябко.

Поднимаю глаза к небу, которое затягивают мрачные, почти черные облака. Ослепляющий росчерк молнии и грохот.

Несколько капель дождя падают мне на нос. По ощущениям, словно удары хлыста, от которых я вздрагиваю. Съеживаюсь. Испуганно шепчу:

— Мам…Пап…

— Мы здесь, Виолетта, — их голоса звучат в унисон.

Оборачиваюсь.

Они стоят рядом, держась за руки и улыбаются. Страшные и хищные улыбки.

— Мам…? Пап?

По щеке катится соленая слеза, смешиваясь с влагой, что льется с неба.

— Почему ты плачешь, Виолетта? Разве не ты виновата в случившемся? — голос мамы звучит ласково и одновременно пугающе отрешенно.

— Ты виновата, — подхватывает папа, — тебе не убежать. Он ищет. Лучше прими правду.

И вдруг он смеется, указывая на поверхность воды. Точнее на мой бумажный кораблик, который размок от хлестких, косых капель дождя и плавно тонет.

Мгновение и бумага вспыхивает. Черное пламя поднимается столбом, вырисовывая в воздухе символ. Я не успеваю его рассмотреть, веки будто опаляет и меня выбрасывает.

Просыпаюсь, вскакиваю. Из горла рвётся визг, но я успеваю прикрыть губы ладонями, дабы не разбудить профессора.

Отдышавшись, свешиваю ноги с кровати. Привидится же такое. Вообще-то, если быть честной, то периодические кошмары меня и в детстве мучали, пока приёмные родители не начали меня таскать по психиатрам с психологами. Не помогало, но потом кошмары сами прекратились. И спасибо на том. Вопрос — что опять случилось?

Откинувшись на подушку, я долго ворочаюсь, пытаясь снова погрузиться в сон, но в итоге все же встаю с дивана и иду на прогулку.

Затея спорная, но надо проветрить голову.

Выйдя к общей лоджии, с которой открывался вид на кампус, я вдыхаю прохладный ночной воздух.

Действительно морозно, но с ощущением зябкости, приходит и чувство умиротворенности. Разгоряченное сознание успокаивается.

В начале мне казалось, что я была одна. Но нет, он стоял рядом. Приблизился бесшумно. И только когда моего затылка коснулось его дыхание, по телу молниеносно разбежалась колкая дрожь, заставив меня очнуться.

Глава 11

— Кто здесь? — оборачиваюсь и замираю, — господин ректор…вейн Аргалон?

Растерянно всматриваюсь в темные глаза. Его фигура нависает надо мной, отбрасывая зловещую тень.

— Вы в порядке? — решаюсь задать еще вопрос. Ловлю себя на мысли, что меня начинает потряхивать. Слишком странный взгляд у дракона. Словно пустой и затуманенный. Возможно мне кажется. Темно и воображение со мной шутит.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он, глухим и низким голосом.

— А? — в первые секунды теряюсь. Хлопаю ресницами. Оказывается, хорошо в мое сознание въелся драконий обыск меня и его угрозы. Сжимаю до отрезвляющей боли кулаки, вспомнив, что я Тори. Тот самый Тори, к которому Аргалон относится в целом неплохо. Кашлянув, отчитываюсь, — да я прогуляться вышел. Не спится. А вы?

— Меня тоже мучает бессонница и давно, — задумчиво изрекает он.

«Или лунатизм» — мысленно отмечаю для себя. Потому что иных объяснений мутного состояния Аргалона мне в голову не приходит. А выглядит он действительно мутно и странно.

Я пропускаю момент, когда его рука касается