есть у всех слуг или только у тех, кто получает список локаций? Мне правда искренне интересно, как у вас все устроено.

Глазами я пробегаюсь от лица ректора к Феронски, а затем обратно. Иногда задевая самого Эфрона и всех присутствующих.

Феронски хлопает ресницами, раскрыв тонкие губы, поглядывает на Аргалона, который вообще будто окаменел. Застыл с прищуром, скрестив мощные руки на груди и только бровь выразительно и плавно взметнулась вверх.

Слуги в молчании косятся на парня, забыв про мое существование…впрочем как и ректор с госпожой Феронски. Все внимание сосредоточено исключительно на Добанеско. Он прям звезда. И все конечно гадают, к чему он клонит. Кроме меня. Если я правильно поняла, то сейчас он буквально ставит под вопрос компетенцию и ректора и Феронски, а значит, спасает меня. Только вот я в благотворительность с его стороны не верю и у меня формируется тот же вопрос — что он в итоге хочет? Чего добивается?

— Госпожа Феронски, вы не ответили, — голос Добанеско отдает мягкостью, но в тот же момент настойчивостью.

— Артефакты дают доступ ко всем локациям.

А вот госпожа Феронски звучит жалко и растерянно, хоть и пытается натягивать маску деловой дамы.

Добанеско щелкает пальцами.

— Получается, что в комнату к нашему всеми любимому ректору мог попасть кто угодно из слуг? — фраза «любимый ректор» из уст Эфрона пропитана нескрываемой иронией и глаза Аргалона зловеще сужаются.

— Такого не должно быть, ведь расписание…

— Но это теоретически, а на практике возможно. Я все правильно понял?

Феронски безмолвно шевелит губами. На бледной, покрытой белой пудрой коже проступают розовые пятна. Слуги снова шепчутся. Я смотрю на Эфрона как на неведомого зверя. А это точно Эфрон? Вдруг я сегодня приду к себе в комнату, а он мне еще пирожков напечет.

А вот ректор сосредоточен как никогда. Сдержанный, но злой. По глазам вижу — гнев в нем буквально полыхает и того гляди испепелит и Добанеско и меня за компанию. Правда внешне ни одна мышца не дернулась.

— Полезный вывод, — произносит он спокойно, — как вовремя вы вмешались, внеся корректировки в наше расследование.

— Ну вы же говорили, что хотите разобраться малой кровью. Если я правильно расслышал и понял, — с легким сарказмом подмечает Эфрон. — А наказать невиновного человека, значит упустить настоящего преступника.

Чертов гений. От меня ему личный плюс и печенье за умение клепать аргументы.

Ректор согласно наклоняет голову на бок и теперь смотрит на меня. Не отводя взгляда заявляет:

— У виновника должен быть мотив. Виолетта, как вы думаете, у вас есть мотив?

Да он издевается.

Медленно выдыхаю. Отрицательно мотаю головой.

— Многоуважаемый вейн Аргалон, — Добанеско фактически вырастает стеной между мной и ректором, — я рискну предположить, что главным мотивом, как минимум в использовании приворотной ворожбы, вы видите — желание служанки заполучить вашу любовь. Не отрицаю, среди юных дев встречаются коварные особы, а вы на данный момент самый желанный холостяк страны…гм, но боюсь, что Виолетта вчера была сильно занята.

Опачки…и почему последние слова Добанеско прозвучали так, что у меня щеки закололо.

Мне показалось или…а нет, не показалось. Вижу по реакции всех присутствующих.

— И вы знаете, чем была занята наша подозреваемая? — холодно интересуется Аргалон.

— Конечно, — губы Эфрона расплываются в улыбке, — она развлекала меня.

Что?

Взоры всех присутствующих впиваются в меня раскаленными иглами. Мое лицо не просто пылает. Оно горит. Мне вообще начинает казаться, что под мои стопы накидали дров с хворостом и разожгли костер.

Добанеско решил усилить эффект. Вкрадчиво и достаточно громко, ну что бы точно все слышали, добавляет:

— Мы вчера встретились с Виолеттой во время ее великолепной уборки общей гостиной факультета…ммм…и подружились, поэтому Виолетта не успела убраться у вейна Аргалона. Но вы же не будете ее за это ругать? Сами понимаете, девушкам порой сложно устоять перед обаянием огненных драконов из рода Добанеско. Мы, знаете, парни горячие.

Добанеско ухмыляется, демонстрируя белый оскал ректору, а затем подмигивает кучке молодых служанок. Моей персоне тоже перепадает порция его обаяния в виде улыбки.

Игнорирую. Мне в этот момент хочется заорать.

Отлично, теперь меня девицей легкого поведения считать будут все коллеги. И Аргалон в том числе. Не то чтобы меня интересует его мнение, но все же.

Ректор-дракон неотрывно смотрит на меня. Совершенно нечитаемый взгляд, но пронизывающий до жути. В нем ощущается нечто гнетущее и пугающее. Почему-то в это мгновение мне хочется исчезнуть и кажется, что сейчас произойдет непоправимое и страшное.

Возможно действительно кажется.

Я гоню эти мысли, но замечаю, как ладонь Аргалона сжимается в кулак. Ресницы опускаются завесой, разорвав наш зрительный контакт. В следующую секунду он переключается:

— В таком случае, Виолетта, вы свободны, — разворачивается к госпоже Феронски, бросает ей сухо, — ищите дальше.

— Как скажете, — она учтиво опускает голову. Поглядывает на меня, — Виолетта, позже мы поговорим с вами о качестве вашей работы. Думаю, вы понимаете, что недопустимо позволять себе в рабочее время заниматься…гм…не рабочими моментами. Сейчас вы можете идти.

— Благодарю, — приседаю, растянув подол платья.

Дракон к этому моменту покинул место сбора. Феронски последовала за ним. Остальные потоптавшись немного, стали разбредаться кто куда. Не забывая по дороге посплетничать. Отрывки обсуждения ситуации и моих «близких» отношений с Добанеско ядовитыми змеями заползают в сознание.

Проходящая мимо Эрин под ручку с подругой Ритой, останавливается.

— Удивительно, а казалась такой скромницей, — с ее губ срывается смешок.

— Когда кажется, лучше обратиться к лекарю. Говорят, это первый признак душевных расстройств.

— Еще и грубит, — фыркает Эрин в ответ, — неудивительно. Падшие девушки всегда такие вульгарные.

Я едва сдерживаю смех. Хотелось бы напомнить этой милашке, что именно я вчера была свидетелем ее свидания с Табальтом. Но пока решила воздержаться, едко намекнув:

— Зато ты такая приличная и благовоспитанная и уж точно никогда не позволишь себе тайком обжиматься с адептами мужского факультета. А если и позволишь, то во время убежишь от посторонних свидетелей. Правда?

Она вздрагивает, заливается краской. Снова что-то недовольно шипит, но не мне, а Рите и ускоряет шаг.

Остаюсь только я и Добанеско.

— Спасибо за испорченную репутацию, — поднимаю голову, всматриваюсь в самодовольную ухмылку.

— А как же спасибо за спасение твоей невинной души?

— Зачем вы это сделали? Зачем вмешались?

— Я просил обращаться ко мне