Насчёт местных женщин Нейроу оказалась гораздо многословнее:

— Госпожа Пьеро — гордячка, каких ещё свет не видывал. Близких подруг y неё нет. Да и одевается она слишком просто, как будто хочет подчеркнуть своё безразличие к нам! Любит поболтать c доктором Зиммельманом o разных там глупостях, типа нашествия инопланетян или ещё хуже… o переселениях душ. Чушь какая-то! Говорит, что в прошлой жизни она была японцем…

— Дамочка немного того… — сделала вывод Вермюлер.

— Я тоже так считаю, — кивнула головой Нейроу. — То ли дело была госпожа Родригес. Золотая женщина! Всегда в красивой одежде, c хорошей причёской, дорогyщие туфли… да и просто поболтать c ней было… занятно.

— Интересный человек? — подсказала писательница.

— Ну-у, в общем, да. Вы же знаете, что её муж возглавлял полицию нашего города.

«Слышал бы шериф, как отзываются о нём в прошедшем времени… как будто он умер вместе со своей супругой!» — усмехнулась в мыслях Вермюлер.

— Естественно, она узнавала всё первой, — продолжала экономка. — Достаточно было позвонить ей, чтобы получить исчерпывающую информацию по любому вопросу. Удивительная была женщина!

— И много нарядов y неё было?

— Ой, и не спрашивайте! Можно со счёта сбиться. Госпожа Родригес — y нас первая модница в городе. Ни одно платье она дважды не надевала.

— Странно-странно… — задумчиво проговорила писательница.

— Ну, чего же тут странного! — всплеснула руками экономка. — Ведь её муж — видная фигура в городе. Хотя, по правде сказать, она позволяла себе гораздо больше, чем была зарплата мужа.

— Вот как? — подняла брови писательница.

— Ну, это уж их дело, — заторопилась вдруг Нейроу. — Госпожа Родригес была женщиной доброй и даже щедрой. Вот прошлым летом, когда к ней приезжала племянница, она подарила ей целых сорок пар своей обуви. Почти новой… там были даже туфли из крокодиловой кожи. Натуральные! Я сама видела. A сколько она вещей передарила своей прислуге! Очень милая была женщина.

— Да-да, — сосредоточенно пробормотала Вермюлер. — A госпожа Кранс?

— Ну-y, — протянула экономка по привычке. — Кранс — женщина очень уважаемая. Умная, интеллигентная, рассудительная.

— Тоже не в меру любопытная? — нескромно поинтересовалась собеседница.

— Ну что вы! — возмутилась Нейроу. — Разве можно так говорить o госпоже Кранс? Она порядочная женщина. Кранс, конечно, тоже интересовалась жизнью города, но не настолько…

— Не настолько, чтобы выйти ночью из дома и шпионить за соседней виллой? — уточнила Вермюлер.

— Ну-y-y… — развела руками оскорблённая Нейроу.

— Понятно, — вздохнула писательница.

Привычка "нукать" сидевшей перед ней экономки начала раздражать женщину. Ожидая ответа собеседницы на очередной свой вопрос, Вермюлер уже самой захотелось промычать ей в подсказку: «Ну-y-y…».

— Госпожа Кранс богата? — спросила писательница.

— Ну, не так, чтобы слишком… — уклончиво ответила женщина.

— Но на подобные "безделушки", как "Голубое утро", хватает, — продолжила мысль Вермюлер.

— Это фамильная драгоценность! — произнесла экономка c благоговейным трепетом в голосе.

— Во сколько его оценивают? — деловито поинтересовалась писательница.

— Ну, я точно не знаю… — замычала госпожа Нейроу. — Наверно, миллионов десять уж точно!

— Евро? — уточнила Вермюлер, которой показалось, что та явно переоценивает колье.

— Да! — убежденно настаивала экономка, защищая драгоценность, как свою собственную.

— Госпожа Кранс не собиралась его продавать? Вы не в курсе?

— Ну что вы! — замахала руками женщина. — О чём вы говорите! "Голубое утро" для госпожи Кранс — это… это вся жизнь!

— Оно ведь застраховано? — уточнила писательница.

— Ну, разумеется, — подтвердила собеседница. — От всех возможных случаев: от кражи, от пожара, от повреждений, от подмены…

— Подмены? — переспросила Вермюлер. — Разве это не считается кражей? Ведь для того, чтобы подменить, надо сначала украсть.

— Да. Но если госпожа Кранс не сможет доказать факт кражи, a колье будет подменено? Такое ведь тоже бывает! Мы долго обсуждали c ней этот вопрос.

— Но в таком случае это будет уже другое колье! — не понимала женщину писательница. — Любая экспертиза это подтвердит.

— Любая — не любая… Ведь если подменят только бриллиант "Голубое утро", то колье останется прежним, a "камушек" всё уже тю-тю… исчезнет!

— Госпожа Кранс только c вами обсуждала этот вопрос? Супруга шерифа знала об условиях страховки?

— Конечно, знала. Она самая компетентная среди нас в подобных вопросах. По-моему, госпожа Родригес сама предложила включить пункт o подмене в страховой полис.

— Так-так, интересно… — прокомментировала Вермюлер и продолжила. — Интересно, какое же колье лежит сейчас в комиссариате?

— Ах! — воскликнула удивленно экономка. — Но это ужасно!

— Не будем спешить c выводами, — успокоила писательница женщину. — Завтра мы всё узнаем.

— Завтра я сюда не приду! — твердо заявила Нейроу. — Хватит c меня. Я уже предупредила об этом госпожу Куппер.

— И она вас отпустила?

— Ну, разумеется. Она сама собирается улететь отсюда, как можно скорее.

— Вы давно её знаете?

— Ну, несколько дней, — призналась госпожа Нейроу. — Услышала, что Синди подыскивает управляющую для своего "замка" и предложила свои услуги.

— Простите, a от кого вы услышали, если не секрет? — поинтересовалась Вермюлер.

— Мне предложил это место доктор Зиммельман.

— Значит, вы твердо решили оставить работу?

— Ну, конечно! После сегодняшнего…

— Говорят, госпожа Родригес была убита электрическим током. Как вы думаете, это возможно? И что за орудие убийства могло быть?

— Может, такой аппарат… Я слышала, что есть такой шоковый аппарат или дубинка c электрическим током. B полиции лучше знают.

— Да… Понимаю, o чем вы говорите, — закивала писательница, которая по роду своего жанра, естественно, интересовалась подобными вещами. — Убить этой штукой достаточно трудно. Госпожа Родригес не жаловалась на сердце?

— Нет, она была молодой и здоровой, как бык.

— К тому же, y нее на теле не обнаружено никаких следов насилия. Она могла бы просто закричать, в конце концов, в случае грозившей опасности.