Гленн Джексон запустил руку в карман, вынул из него медвежонка и сунул конфету в рот.

– Роберт прав, – заговорил я снова. – Кроме того, я видел яркое солнце, тогда как на фото льет как из ведра.

Либо этот метод никуда не годился, либо я полный ноль. В обоих случаях мне здесь было нечего делать, я только терял время.

Анна повернулась к Джексону:

– Выясните, пожалуйста, какая сейчас погода в Нью-Йорке.

Гленн достал из кармана смартфон и принялся нажимать на клавиши.

– Прекрасная безоблачная погода, – ответил он через несколько секунд.

Коллинз нахмурился.

– Напоминаю, – обратилась ко мне Анна, – что вы устанавливали связь не с фотографией, а с тем местом, которое на ней изображено. Статуя Свободы в настоящий момент залита солнцем.

Комната погрузилась в молчание, как будто каждому понадобилось время, чтобы переварить услышанное.

От мысли о том, что я по-настоящему смог установить связь с местом цели, у меня на секунду закружилась голова.

Уж не знаю почему, но тот факт, что я оказался в состоянии угадать нечто, изображенное на фотографии, лежавшей в конверте передо мной, представлялся мне более рациональным, нежели тот, что я сумел войти в контакт с местом, расположенным в трехстах километрах…

Я смотрел на Анну, взволнованный, сбитый с толку.

Затем разум взял верх.

– Это ничего не доказывает, – сказал я, – и не может быть принято в расчет. Сейчас конец марта, в Нью-Йорке солнечно через день. Так что это просто совпадение.

– Вот именно, – добавил Коллинз.

Я едва не поддался искушению восстановить свое доброе имя, но нужно было признать правду.

– Это провал, – настаивал я, возвращая маркер на стол. – А еще я думаю, что вы мне помогали: по правде говоря, вы не были нейтральны… Вы знали место, поскольку сами его выбрали, и если вы отвергали образы, которые приходили мне в голову во время сессии, то только потому, что вам было отлично известно, что они ложные. Любопытно, как бы вы реагировали, если бы они оказались верными.

Анна выдержала удар, явно уязвленная моим замечанием, и я осознал, что только что невольно обвинил ее в интеллектуальной нечестности.

– Когда проводишь научные эксперименты, – попыталась оправдаться Анна, – нужно работать вслепую: проводник не должен знать о цели, как и провидец. Но сегодня, с учетом срочности ситуации и того факта, что это всего лишь один из этапов обучения, я решила пренебречь этим правилом…

Я покивал головой в знак согласия, желая, чтобы меня простили.

Возникло неловкое молчание.

– Позволю напомнить, что в нашем деле, – нарушил тишину Коллинз, – необходимо получить достаточно точную информацию, которая позволила бы нам идентифицировать один из нескольких тысяч небоскребов во всей стране…

Он был прав, и все это понимали. У меня не было никаких шансов сделать это.

В конце концов Анна неохотно признала мое поражение.

– Я думаю, – сказала она, – вы слишком много размышляете. Ваш разум стремится контролировать ваши действия, вы задаете очень много вопросов, вы спрашиваете себя, все ли вы правильно делаете, но главное… главное – вы интерпретируете. Вам не нужно размышлять, нужно только воспринимать то, что приходит в голову. Ощущать и записывать – вот и все. Я предупреждала вас вчера: интерпретация – злейший враг интуиции. Предвидение поставляет вам сырую чувственную информацию. Ее нужно только уловить, принять и записать, не пытаясь расшифровать, не стараясь идентифицировать полученные сведения и придать им какой-то смысл. Это можно будет сделать позже, после того как вы их проанализируете. А пока нужно просто принимать то, что приходит, сохраняя полную нейтральность.

Возможно, она была права, я, конечно, слишком много думал…

– Это вовсе не очевидно, тем более что я запрограммирован действовать именно так. Все мое детство родители и учителя без конца повторяли мне, что нужно думать, прежде чем говорить, думать, прежде чем сделать выбор, думать, прежде чем действовать…

Она с понимающим видом кивнула:

– В предвидении все с точностью до наоборот. – И добавила: – От вас требуется не думать, а чувствовать.

Час спустя

Штаб-квартира ФБР, Вашингтон, округ Колумбия

Гленн едва успел выйти из лифта на пятом этаже, когда услышал звонок телефона в своем кабинете, в другом конце коридора. У него сразу же появилось ощущение, что это важно.

Он ускорил шаг, вошел в кабинет и снял трубку.

– Гленн, это Сандра из сорок восьмой коммутаторной. У меня звонок от мужчины, который говорит, что узнал мелодию, которая звучала в чикагской башне. Я вас соединю?

– Конечно, я отвечу.

Пара секунд ожидания.

– Алло?

– Добрый день, сэр. Я звоню относительно вашего опроса свидетелей. Услышал о нем по радио сегодня утром, – сказал невидимый собеседник с заметным среднезападным акцентом, от которого бизоны, наверное, в обморок падали. – В общем-то, я курьер, я находился в холле башни, когда раздалось сообщение об эвакуации. Я, конечно, тут же слинял, но все-таки слышал музыку. Ну, то есть музыка звучала до сообщения. Ага, точно, прямо перед ним. И я ее, конечно, узнал.

– И что это за мелодия?

– Знаете, я ее никогда не забуду, потому что мне было восемь лет, когда я услышал ее впервые, и в тот день умер мой пес. Я очень горевал тогда, прямо сильно…

– Так что это была за музыка?

– Из титров. Я смотрел фильм, и там была собака, которая умерла. То есть это был наполовину волк, но я все равно плакал, ведь только что потерял собственного пса. И там в конце фильма как раз и звучала эта музыка, очень грустная, вот, короче, она и зацепила меня.

– А как назывался фильм?

– Ну, то есть это была серия фильмов, в смысле не сериал, как сейчас, с кучей серий, но, как бы сказать, фильм с продолжением, что ли. Это было лет тридцать или сорок назад, вот. Ага, наверное, сорок, раз мне уже почти сорок шесть и…

– Вы помните название этого фильма или сериала?

– Понимаете, я бы, наверное, не вспомнил об этом, если бы не смерть моего пса в тот день, вот…

– Как фильм назывался?..

– Ну, это был фильм Джека Лондона, то есть я не знаю, снял он фильм или просто книжку написал, тут не разберешь…

– А название?

– «Зов предков».

Повесив трубку, Гленн медленно откинулся назад в своем кресле.

Его затошнило при мысли о том, что эти отвратительные преступления могут быть делом рук борца за экологию… Почему всяким психам всегда надо брать на вооружение самые благородные идеи?