Каунас с севера и юга. Причем южную стрелу 5-й армии загнул посильнее. Этой армии он отводил главную роль в окружении и разгроме каунасской группировки. Затем, не теряя времени, связался по ВЧ с командармами и поставил перед ними задачи на всю глубину операции. А к генералу Крылову поехал сам. И там, на КП армии, они рассмотрели все то, что касалось подготовки и организации наступления.

29 июля в полдень, когда командующий в ходе сражения высмотрел у противника слабое место и решил здесь ввести танковый корпус генерала Бурдейного, вдруг зазвонил ВЧ. Трубку взял генерал Макаров и тут же протянул ее генералу Черняховскому:

— Москва. Товарищ Сталин.

— Сталин? — удивился Иван Данилович, хотя это было не впервой.

— Советское правительство наградило вас второй медалью «Золотая Звезда». Поздравляю! Желаю успеха, — проговорил И. В. Сталин и, конечно, поинтересовался, как дела под Каунасом.

Иван Данилович поблагодарил ЦК партии и правительство, коротко доложил обстановку и заверил Верховного, что Каунас будет освобожден в срок.

1 августа Каунас был полностью освобожден от немецко-фашистских захватчиков. Теперь уже ничто не могло остановить продвижение наших войск, и они настойчиво теснили противника к границе Восточной Пруссии.

Придавая выходу на границу Пруссии большое политическое значение, командующий всячески помогал ^армиям. Теперь, как бы ни был он занят, с нетерпением ждал от них добрых вестей. И вот утром 17 августа — звонок. На проводе генерал Крылов.

— Товарищ генерал армии, — восторженно докладывал он, — сегодня в семь тридцать воины 4-й роты 262-го стрелкового полка полковника Юркова дивизии генерала Бац а на Бадминовича Городовикова, возглавляемые командиром роты старшим лейтенантом Зайцевым, первыми прорвались на границу Восточной Пруссии на участке бывшей нашей пятьдесят шестой погранзаставы и под громовое «ура!» водрузили красное знамя Родины.

— Большое спасибо. Как противник?

— Мечет гром и молнии, — отвечал генерал Крылов. — Жмет изо всех сил.

— Николай Иванович, все ясно. Рейнгардт стремится встречными ударами затянуть петлю вокруг наших дивизий, прорвавшихся к границе. А чтобы этого не получилось, на границе закрепиться и дальше ни шагу.

Ставка Верховного Главнокомандования, учитывая, что за два месяца беспрерывных сражений части понесли большие потери, да и люди измотались, 29 августа приказала командованию 3-го Белорусского фронта перейти к обороне. На фронте наступила тишина.

Первую половину сентября командующий Черняховский и член Военного совета Макаров почти все время находились в войсках.

Возвратясь из войск и решив все текущие дела, Иван Данилович садился за рабочий стол — а это зачастую было за полночь, — скрупулезно изучал Восточно-Прусский театр военных действий.

Анализируя каждую полосу обороны гитлеровцев, он искал более рациональное решение операции. И когда ему стало все ясно, он пригласил к себе генералов Макарова, Покровского, Иголкина, всех командующих родами войск и засел с ними за разработку плана наступления и разгрома восточнопрусской группировки — группы армий «Центр», которой теперь командовал не раз битый генерал-полковник Рейнгардт.

В середине сентября генерала армии Черняховского и генерала Макарова вызвали к Верховному Главнокомандующему. Уже была ночь, когда И. Д. Черняховский докладывал Сталину план наступательной операции в Восточной Пруссии, обстоятельно подкрепляя его расчетами сил и средств фронта. Одновременно он коротко, но полно рассказал о группировке противника и трудностях прорыва его обороны. Верховный план операции утвердил и спросил, чем помочь фронту.

— У командующего артиллерией маршала Воронова, товарищ Сталин, есть тяжелая минометная бригада, которая еще не была испытана в боевых условиях. Просим придать ее нашему фронту для усиления огневой мощи.

Сталин тут же позвонил маршалу артиллерии Н. Н. Воронову и, получив ответ, что такая бригада действительно есть и во фронтовых условиях еще не испытывалась, приказал немедленно передать ее 3-му Белорусскому фронту.

На другой день, 16 октября, туманным утром войска 3-го Белорусского фронта начали штурм предполья Гумбинненского и Литценского укрепленных районов. Командующий перебрался на НП — на самый верхний этаж одного из окраинных домов Вилкавшкиса.

Все шло так, как он предвидел: на главном направлении части 5-й и 11-й гвардейской армий с ходу овладели передним краем, а через час и всей первой позицией противника. К огорчению командармов да и командующего фронтом, брошенный противником в сражение резерв и не подавленные из-за плохой видимости минометы и артиллерия остановили продвижение войск армий. Вот тут и началось то, что называется «прогрызание обороны».

За первые два дня ударная группировка 5-й и 11-й гвардейской армий все же сломила упорное сопротивление врага и продвинулась на 11–18 километров.

Более всех преуспел 16-й гвардейский стрелковый корпус генерала С. С. Гурьева. Из действий этого корпуса Черняховский сделал вывод: если командарму-11 генералу Галицкому основательно помочь танками, то он упредит выход оперативных резервов противника к Шталлупенену и сильным ударом на Гумбиннен овладеет этим важным городом-крепостью. Командующий, посоветовавшись с командармами, 19 октября ввел в полосу армии генерала Галицкого 2-й гвардейский танковый корпус генерала А. С. Бурдейного, а на шталлупененском направлении — 1-й танковый корпус генерала В. В. Буткова, подчинив их в оперативном отношении командармам.

В результате оба корпуса — Бурдейного и Гурьева — за один день прорвались на глубину 20 километров. На другой день они овладели опорным пунктом и форсировали реку Роминте. А танковый корпус генерала Бурдейного, усиленный стрелковой гвардейской дивизией, к исходу дня прорвался с юга к Гумбиннену. К утру 22 октября здесь создалась острая обстановка.

Черняховский принял решение 11-й гвардейской армии перейти к обороне, а войска, прорвавшиеся к Даркемену, отвести на восточный берег реки Роминте. О ходе наступления он ежедневно докладывал по ВЧ в Ставку. Иногда трубку брал Сталин. Его замечания, в которых чувствовалась неудовлетворенность успехами фронта, каждый раз вызывали горечь. Сегодня они были горше прежних и тяжелым камнем давили на душу Ивана Даниловича.

И вот 23 октября приказ Верховного Главнокомандования положил конец переживаниям. В этот день «в последний час» передавался приказ Верховного Главнокомандующего: «Войска 3-го Белорусского фронта, перейдя в наступление при поддержке массированных ударов артиллерии и авиации, прорвали долговременную, глубоко эшелонированную оборону немцев, прикрывавшую границы Восточной Пруссии, и вторглись в пределы Восточной Пруссии на 30 километров в глубину и 140 километров по фронту».

Москва салютовала 3-му Белорусскому фронту в честь одержанных им побед.

С быстротой молнии приказ этот дошел до воинов. И они ринулись на врага. На второй день после приказа был окончательно сокрушен сильный узел обороны гитлеровцев город Шталлупенен.

27 октября командующий фронтом с разрешения Ставки отдал приказ перейти к обороне.

Впереди предстояла Инстербургская операция, куда более трудная и сложная, чем Гумбинненская. К разработке плана Инстербургско-Кенигсбергской операции Ставка привлекла генерала армии Черняховского.

Возвратясь из Москвы, Черняховский вместе с генералами штаба и родов войск приступил к разработке плана