Седые волосы блестели, очки в золотой оправе мерцали в свете фонаря. Стоявший за кафедрой человек воплощал жизненный опыт и мудрость: в любой момент в зале могла начаться драка, если не перестрелка. Жители Техаса утратили способность спокойно и разумно обсуждать политику штата. Никаких дискуссий, только грубая сила. Не случайно у двери стояли солдаты.

Капитан убрал газеты в портфель и продолжил:

– Я собираю новости из дальних краев, а что касается газет из Остина, то читайте их сами. – Он решительно закрыл портфель и громко щелкнул пряжкой. – И деритесь между собой в свое личное время, а не на моих выступлениях.

– Верно! Правильно! – донеслись из зала одобрительные возгласы. Мужчины с широкополыми шляпами в руках и женщины в плоских шляпках и капорах поддержали пожилого чтеца.

Капитан Кидд задул фонарь, привычным движением сунул портфель под мышку и спустился со сцены. Среди заполнивших зал слушателей с тяжелым чувством заметил светловолосого человека и двух индейцев кэддо – тех самых, которых видел и в Уичито-Фолс, и в Спаниш-Форте. На принадлежность коренных американцев к племени кэддо указывали характерные прически – ровно обрезанные ниже ушей волосы – и синие рубашки в мелкий желтый цветочек. Кэддо любили пестрые ситцы. Блондин невозмутимо сидел на стуле, закинув ногу на ногу и пристроив шляпу на колене, сосредоточенно наблюдал за капитаном.

Как только тот спустился в зал, люди поднялись с мест. Некоторые пошли следом. Кто-то протянул руку для пожатия, кто-то поблагодарил за выступление. От всех пахло мокрой шерстью и камфарой. Миниатюрная женщина чихнула и проговорила:

– Спасибо, капитан.

Пожать маленькую ладонь и посмотреть в симпатичное личико оказалось особенно приятно. Возможно, ему удалось на короткое время отвлечь милую особу от повседневных забот и хлопот, от всего, что сам капитан называл тяжелыми мыслями. Следом подошел суровый мужчина с серебристым жетоном в виде трилистника на лацкане, который свидетельствовал о службе в союзной армии, во Втором артиллерийском полку Джона Хэнкока. Капитан крепко пожал жесткую руку. Неважно, на чьей стороне воевал незнакомец. Если сумел выжить в сражении при Геттисберге, уже достоин персонального приветствия. Не исключено, что своим выступлением капитан помог ветерану перенестись воображением в дальние страны, где сверкают заснеженные вершины гор, с труб падают колпаки, извергаются немыслимые вулканы.

Администратор театра передал причитающиеся гастролеру деньги. Выяснилось, что вечер принес почти двадцать долларов надежными серебряными американскими монетами. Мешочек с деньгами капитан спрятал в карман сюртука. Администратор прошелся по залу с длинными щипцами в руке. Свечи гасли одна за другой; в просторном помещении становилось все темнее и темнее.

– Капитан, – поднявшись, проговорил светловолосый человек. – Меня зовут Алмэй.

– А это ваши друзья, – добавил капитан Кидд.

– Да. – Блондин надел шляпу.

– Вы следуете за мной из Уичито-Фолс. Кажется, я видел вас в Спаниш-Форте.

– Дела заставляют переезжать с места на место. – Алмэй пожал плечами. – Сколько хотите за девочку?

От неожиданности капитан окаменел и надолго застыл в глубоком молчании. «Я ошибся. Кому-то она все-таки нужна». Потом надел шляпу и аккуратно поправил ее на седых волосах. Сверху вниз посмотрел на Алмэя, который оказался на несколько дюймов ниже. Медленно застегнул черное пальто, прищурился. Заметил рядом двух кэддо.

Алмэй снова заговорил:

– Вам прекрасно известно, что здесь армия не патрулирует дороги, как на Ред-ривер. Ничего не стоит вас поймать и просто забрать ее. Но я предпочитаю честную игру. Сколько?

– Простите, я не устанавливал цену, – ответил капитан. – И не искал покупателя. Нет, не искал покупателя.

– Что же, давайте подумаем вместе. Я не жаден и готов платить за то, чего хочу.

– Правда?

Капитан Кидд оставил револьвер в гостинице: слишком громоздкое оружие, чтобы спрятать под парадным сюртуком с тремя пуговицами. К тому же очень тяжелое. Наверное, так даже лучше. Крепнущее негодование, скорее всего, заставило бы пристрелить блондина на месте. Что бы стало с Джоанной, окажись он в тюрьме?

– Чистая правда. Назовите имя того, кто скажет, что это не так.

– О, не стоит хлопотать. Разумеется, мне нужны надежные гарантии хорошего обращения с девочкой.

– Не волнуйтесь: у нас ей будет значительно лучше, чем у индейцев, – ответил Алмэй. Губы изогнулись в странной неподвижной улыбке. – По крайней мере получит за работу неплохие деньги. Светловолосые девочки ценятся очень высоко.

– Охотно верю. – Капитан Кидд дружелюбно улыбнулся. Мысли мчались вперед, словно паровоз: спешили проникнуть в следующий час, в следующий день. Сколько у него патронов и дроби? Знает ли Алмэй, куда он едет? А если знает, то догадывается ли, по какой именно дороге? – Вот что я вам скажу, Алмэй. Давайте встретимся завтра утром в придорожном трактире Тайлера. Примерно в семь. Договоримся о цене. Сегодня выручка невелика, так что деньги не помешают.

– Хорошо. – У Алмэя были тяжелые веки, серые глаза и толстая бледная кожа, как у жителей холодных северных краев – Скандинавии или России. Казалось, он дремлет или грезит о другом мире, не похожем на этот, тусклый и убогий.

Капитан Кидд приподнял шляпу перед стоявшим у двери сержантом американской армии в синем мундире – что делали немногие – и поспешил прочь. В воздухе ощущалась сырость. Капли конденсата блестели на ровных поверхностях и миллионами точек покрывали кровельную дранку. Алмэй с подельниками направился по Тринити-стрит на север – в сторону, противоположную Стеммонс-Ферри-роуд, где в маленькой гостинице осталась Джоанна.

По мокрым грязным улицам капитан быстро дошел до платной конюшни миссис Гэннет, нашел туповатого, вечно пьяного конюха и понял, что толку от парня мало. Сам надел на Фэнси упряжь, завел ее в оглобли, приладил хомут, застегнул мартингалы и развернул чалую кобылу к выходу. Переоделся с такой скоростью, с какой не переодевался еще ни разу в жизни. Бросил в повозку портфель и мешочек с монетами, прикрыл тарелкой сковородку с остатками ужина. Сложил и убрал парадный костюм и пальто, погладил Пашу, очистил ему глаза от следов мух и привязал коня к железному кольцу. Оставил оловянный котелок конюху и приказал отнести в харчевню, строго предупредив:

– Миссис Гэннет сейчас вернется, а мы через полчаса уедем.

– Полчаса, – повторил конюх, сидя на одеяле, на котором спал в пустом стойле, зачем-то обвязав голову носовым платком; рядом валялась пустая бутылка. – Полчаса. Чертовски быстро. Люди зачем-то носятся по ночам. – Не удержавшись, он рухнул на солому.

Капитан трусцой пробежал по темным улицам Далласа и свернул на Стеммонс-Ферри-роуд, к гостинице. Несколько окон в здании зловеще светились, как будто шпионили за всеми, кто проходил мимо. Прыгая через две ступеньки, он взлетел по лестнице и молниеносно собрал вещи. Схватил саквояж, подошел к соседней двери и настойчиво постучал.