и не придавать этому огромное значение, утопая в жалости к себе. Пролил какое-то количество воды, пошел, умылся, полегчало – и забыл. Никому об этом не рассказываешь. Ничего постыдного в этом нет, но и ничего важного для окружающих – тоже.

Жалость к себе – это сука, отвратительное признание себе самому в беспомощности, в бессилии. Жалость к другому – это признание со стороны чужой беспомощности и бессилия, которое не дает человеку возможности встать, набраться мужества и идти несмотря ни на что и вопреки всему. Если можешь и хочешь помочь человеку, возьми и помоги, обними его в конце концов, если этого требует ситуация и есть такое желание – порой очень нужно, чтобы нас обняли. Я обнимал Дору, она обнимала меня. И никакой жалости друг к другу мы не испытывали, это было взаимовыгодное партнерство. Лучше подумать, чем будешь полезен, чем можешь помочь человеку. А не можешь помочь – не жалей, ты не заберешь его горе. Можешь попробовать понести чужое горе какое-то время, потом выбросишь его под ноги и пойдешь со своим – с чужим горем трудно идти и дышать. Зачем оно тебе? Оно чужое. Человек сам несет свое горе. Каждый из нас несет свое. Так было, так и будет. Нося чужое горе, не облегчаешь чьей-то участи, лишь обременяешь собственную, и без того набитую тяготами. Вот почему я не попал в твои сети, Рогнеда, вот почему мы с тобой не поладили практически сразу же – я видел в тебе человека, которого не стоит жалеть, как и любого другого. Но человека, на которого стоит смотреть так, как он поступает. Как и на любого другого.

– Мне не нужна чужая жалость.

– А ты посмотри на свою жизнь со стороны – как много у тебя ангелов, охраняющих тебя от таких монстров, как я. И задумайся. Это не совет, это всего лишь ответ на твое «мне не нужна жалость». Ты считаешь меня чудовищем, но я один из немногих людей в твоей жизни, который сказал правду, касающуюся тебя в определенных обстоятельствах. Потому что я не очарован тобой и не разочарован тобой, потому что я смотрю на тебя, как на такое же чудовище, как и я сам, совершающее и черное, и белое, и цветное. Без иллюзий, без симпатий и уже без антипатий. Как на любого человека. Я больше не раб своего отвращения к тебе и своих обид на тебя.

– Я бы хотел продолжить, – сказал Старик без строгости или напора. Впрочем, извинением это тоже не прозвучало.

Вакула замолчал и посмотрел на пустое кресло, где недавно сидел Старик перед тем, как встать и поведать свою историю. Рогнеда снова опустила взгляд на свои руки. Рувим чувствовал себя лишним в этой комнате, ему казалось, что про него все забыли, и что больше о нем не будет сказано ни слова.

– Рогнеда уехала к себе домой после монолога у двери Вакулы. Она выглядела подавленной. Девушка была хорошо и опрятно одета. Она работала с девяти утра и до 14:30 в центре города, в местной газете, после обедала в кафе на соседней улице – через дорогу от работы, с 15:15 до 17:15 она посещала университет. И так день за днем. Я много времени потратил, прежде чем собрать вас в этой комнате. Это было не просто праздное любопытство или одержимость поимкой убийцы, как порой показывают в фильмах. Как бы цинично это ни прозвучало, я не испытываю жалости к жертвам, как бы жестоко они ни были убиты, я не испытываю презрения к убийцам, какими бы нечеловеческими ни были совершенные ими зверства. Я не стремлюсь к правосудию любой ценой – ценой собственной жизни, собственного времени или даже свободы. Это моя работа, за которую я получаю деньги, в которой я смог реализовать себя, стать тем, кого вы видите сейчас перед собой. Я работаю, потому что это мой выбор, и, если я завтра умру или через два года уйду на пенсию, которую все откладываю, за меня будет работать кто-то другой. Оттого, что я работаю, не уменьшится количество преступлений и не увеличится, это не зависит от меня. И я с этим сознанием живу. Это для вас ваше горе – потоп мирового масштаба, а для меня оно, как чашка кофе поутру, дело обыденное, хотя я сам – человек и прекрасно понимаю, как болезненно горе, когда оно свое.

Я начал писать восемь лет назад, мне просто захотелось однажды описать раскрытое моей командой дело об убийстве мужчины по роковой ошибке. Преступник просто перепутал человека в темноте и убил не того, кого хотел. Муж-ревнивец узнал, что у жены есть любовник, он несколько дней вынашивал план мести и в конце концов решил убрать соперника. Выследив его, когда тот возвращался с работы, он шел за ним до дома, но вдруг неожиданно отвлекся на какой-то странный звук сзади. Обернулся, убедился, что за спиной ничего подозрительного не происходит, повернулся обратно. Но так случилось, что в это время преследуемый скрылся за углом – улица не была освещена, лил дождь, – а другой человек (по роковой случайности, в таком же темном плаще, как и любовник) просто присел завязать шнурки. Убийца подошел к нему сзади, быстро ударил несколько раз ножом в спину и тут же скрылся. А спустя день он узнает, что любовник его жены жив. Он приходит к нам и признается в совершенном убийстве. Мы долго разговаривали с ним – это был простой человек, работяга. Говорящий все, что носит внутри, прямо – он рассказал мне, что ему трудно ходить, трудно дышать, и что пока он шел, чтобы сдаться, несколько раз чуть не потерял сознание. Я написал о нем рассказ. Этот рассказ был включен в мой первый сборник, где я описывал реальные ситуации, произошедшие в жизни, ничего не выдумывая. Это мое увлечение, хобби. Потому я выбрал вас героями романа, который пишу, и каждое ваше слово останется в будущей книге. Вы сами пишете мой роман, не я, зачем что-то придумывать, если можно описывать саму жизнь.

Вы не найдете себя, вернее, я спрячу каждого из вас под выдуманным именем, в другом городе, в других обстоятельствах. О вас никто никогда не узнает, даже вы не узнаете о моей книге, я не выпускаю свои книги – посылал несколько раз в издательства рукописи, мне ничего не ответили, я больше не навязывался. Их никто не читает, кроме меня и моей жены. Ваша история интересна