мечтательно ответил Серый.

– Ну и что? Только в Одессе море?

– Не только, но я именно в Одессу хочу. Там затеряться очень легко. Еще там девки красивые.

– Ага, а девка сегодняшняя некрасивая?

– Очень – с хищной улыбкой ответил Серый.

– Вот и пошли её искать, а то точно без голов останемся.

– Давай хотя бы подождём, пока дождь пройдёт.

Братья выглянули в окно. Погода разбушевалась не на шутку, с ураганной силой хлестала водой, метала молния и оглушала громом.

– Давай – согласился Ванёк, решив всё-таки, что куда приятнее сидеть в сухой кухне, хоть и маленькой, грязной и прокуренной, чем шарить по лесу в поисках лешего и этой женщины, хоть и очень красивой.

– Жаль, что она своей красотой теперь никого не сможет порадовать, даже тебя, Серый, её сказали убрать. Убрать обязательно. Даже смерть её уже оплачена.

Ванёк достал дипломат, заглянул в него. Деньги грели душу.

– Прикинь, Серый, эта баба сама себе смерть оплатила. – Он заржал как конь.

– Прикинул. А этот козёл за неё ничего не заплатил. Зато тыкает, за что я вам деньги плачу – брат скривился.

– Ты себе эти мысли выкинь – испуганный затараторил Ванёк – на рожон к нему не лезь. Он, небось, знает, что у нас чемодан с деньгами. Выеживаться не станем, а то и эти заберет. Непонятно, что за перец. Я тебе же уже говорил – мужик не простой, крутой. Что скажет, то и сделаем, а то нам хуже будет.

– Я деньги не отдам – воспротивился Серый.

– А он их и не требует. Он требует, чтоб мы дело доделали.

– Да сделаем, – успокоил брата Серый – раз уже вляпались.

***

Лика проснулась от постороннего звука. Кто-то ходил по квартире.

Она резко открыла глаза – вагончик. Хозяина не было, а его импровизированная постель аккуратно свернутая стояла возле комода огромным рулоном. Она потерла глаза, и прислушалась к своему телу. Все болело, как будто по ней асфальтоукладочный каток проехал, причем два раза вдоль и четыре – поперек. Видимо волшебное живительное зелье Вари Николаевны перестало действовать.

Она постонала, покряхтела, разминая суставы и мышцы. Лежа в кровати это делать неэффективно.

По всему вагончику поплыл аромат кофе. Ей тоже захотелось кофе: горячего, вкусного, крепкого и ароматного как у неё в офисе. Соня делает замечательный, просто шикарный напиток, а Лика – обыкновенный: просто кофе, а иногда – ужасный из серии «Лучший кофе на дороге – отхлебнешь, протянешь ноги». Ну, не умеет она его готовить и варить. Умеет только пить и восхищаться. Секрет приготовления хранили кофе машина и Соня. А может секретарь вкладывает в это дело душу. Вот и весь секрет.

Лика глубоко вздохнула и потянулась, опять застонала, но приободрила себя надеждой и предвкушением порадовать себя вкусным кофе.

Она спустила ноги с кровати на прохладный пол и сразу замёрзла. Захотелось вернуться под теплое одеяло, но она прошла на кухню. Владимир в темных джинсах и белой футболке пил кофе.

– Доброе утро.

– Доброе утро, Лика. Кофе будешь?

– Очень хочу – призналась Лика.

Владимир подскочил и стал наливать, засыпать, заваривать, в общем, суетиться по приготовлению утреннего бодрящего напитка.

– Владимир мне на улицу надо. Где у вас, то есть у тебя дамская комната?

Он оставил суету по приготовлению кофе, взглянул на ее босые ноги. Пальцы ног она поджала от холода, как в кулак. Он подошел к комоду и достал носки.

– Возьми, а то замёрзнешь совсем.

Она замёрзла и капризничать не стала, хотя в другой бы ситуации, отказалась бы надевать на себя чужие мужские вещи.

– Обувай боты и пойдёшь за этот угол – он указал жестом за какой именно – там у меня пристройка, там разберёшься.

– Конечно – торопливо ответила Лика, быстро вскочила в боты и выскочила на улицу. Еще не хватало, чтобы Владимир пошёл помочь ей разобраться.

Боты для неё были очень большие, просто огромные, она могла бы двумя ногами в один влезть, но так было бы неудобно идти. Она шла по тропинке вдоль вагончика, громко шоркая обувью. Дождь уже закончился, а вместе с майским солнцем проснулся лес и все его пернатые обитатели, это они подтверждали своим громким пением. Чистая свежая красота леса и поля радовала. За углом вагончика ее ждал приятный сюрприз в виде так называемой пристройки, а в ней был цивилизованный санузел.

– Как в лучших домах Парижа! – восхитилась она, скинула с себя всю одежду и зашла в душевую кабинку.

Она привела себя в порядок, посушила чистые волосы полотенцем, уложила их в прическу и вернулась вагончик уже во всей красе. Если это можно назвать красотой – в мужском банном халате, шерстяных носках, огромных ботах. Оценивать строго не стала – не в том она положении, чтоб придираться к своему виду. Утверждение – красота – дело моих рук и я мастер своей красоты – не работает, потому что у любого мастера должны быть инструменты. А у нее нет ни фена, ни помады.

Владимир сразу заметил ее преображение, отметив, что она действительно красотка.

– Ну, ты даёшь – восхитился Владимир, откровенно её разглядывая. – Прям такая.

Лика поняла, что он ею восхищается, и она захотела услышать от него комплимент. Не дождавшись, она скромно попросила:

– Не надо меня рассматривать, вы вгоняете меня в краску.

Владимир решил оправдаться, невразумительно ответил:

– Не собирался я вас в краску вгонять. Я вас не рассматривал. Вот ваш кофе. Скоро пойдём. – Встал и вышел.

Лика разочарованно вздохнула и шепотом пробубнила:

– Сказал бы комплимент. Мужлан. Я ведь прихорашивалась, старалась для него (совсем чуть-чуть, больше для себя, конечно), – сама себя обманывала Лика. Конечно же, она хотела произвести на Владимира впечатление. Она посмотрела на халат – не впечатлило. – Ну и ладно.

Кофе оказался вкусным. Вкуснее чем у Сони. Вот как этот мужлан, который не может произнести комплимент, может варить такой вкусный кофе?

Лика сполоснула кружки, свою и его, и пошла разглядывать свой брендовый белый костюм. Костюм своим видом ее испугал. Как в таком идти? Он же явно грязный с зелеными мазками от травы. Здесь даже химчистка будет бессильна. Бомжи лучше выглядят. Ей в нем еще идти нужно, а как далеко идти, не понятно.

И тут выяснялась страшная неприятность – нижнее белье исчезло. Она пересмотрела все закоулки вагончика: ни в постели, ни под подушкой, ни возле костюма, ни в карманах пиджака. «Без нижнего белья, – думала она. – Такого у меня ещё не было. А какое было? Чтобы я ночевала